Ватутин Алексеевич - Знак Змееносца

   -- Пропала диссертация профессора Мальцева... я же ответственный... это катастрофа... скоро проверка из минобра... вы старались мне помочь... а теперь... никакой кандидатской...

   Павел Григорьевич резко посерьёзнел и нахмурился.

   -- Мальцев... Мальцев... Он писал что-то по Кнорозову, кажется... какая-то скандальная у него диссертация была...

   -- "Анализ мифотворчества древних народов мира. История расы Богов"...

   -- Точно! -- воскликнул Павел Григорьевич, -- он ещё был приверженец идеи палеоконтакта и альтернативной истории... да... если бы не вмешательство самого Захарии Ситчена и Эриха фон Дэникена -- не видать ему докторского звания, как своих ушей... хм... да... наделал он тогда шороха этими своими инопланетными богами. Я, как учёный всегда считал это весьма сомнительной темой, но его исследования были вполне адекватными, хотя...

   -- Понимаете, Павел Григорьевич, -- Алексей прервал поток научного анализа, своего руководителя и вдруг затараторил, -- я материально ответственное лицо, я работаю в архиве всего год... диссертация имела подписи этих известных людей, наш университет был на слуху... все говорили про Мальцева и его работу -- прошло много времени, но... меня просто четвертуют... на моей работе можно ставить крест -- всё! Меня больше нет в Истории! Меня вычеркнут из всех списков...

   -- Спокойнее, молодой человек, -- Павел Григорьевич вновь нахмурился, -- списки проверяли? Может она у кого-то?

   -- Да... -- тот лишь махнул рукой, в жесте, отметающим все подобные предположения. Жест его напоминал и формой и движением "дворник" лобового стекла автомобиля.

   -- Последняя запись в регистрационном журнале, -- он вздохнул, -- трёхгодичной давности -- я сам брал её почитать из любопытства, еще, когда на втором курсе учился, а передо мной, ещё двумя годами раньше...

   -- Копии наших диссертаций, хранятся в библиотеке имени Ленина, -- сквозь круассан с шоколадом пробубнила Марина Евгеньевна, которая прислушивалась к их беседе, продолжая прихлёбывать чай из блюдечка.

   Алексей резко повернул к ней своё бледное лицо и посмотрел с явной неприязнью, а может неким удивлением, словно только что заметил почтенную даму.

   -- Я только что из "ленинки", Марина Евгеньева, -- с оттенком укоризны ответил молодой человек.

   -- И?! -- в нетерпении вырвалось у Павла Григорьевича.

   -- И... -- устало передразнил Алексей, злясь то ли на глупый вопрос, то ли на себя самого, а может и на весь белый свет, -- там её тоже нет...

   -- Как нет?!! -- глаза Павла Григорьевича стали размером с его очки, а может просто линзы были очень сильные.

   -- А так, -- Алексей снова вздохнул, будто пытаясь отдышаться, -- мне сказали, что там недавно был ремонт диссертационного архива, работы находятся в стадии сортировки...

   -- Ну и ничего страшного! -- Павел Григорьевич попытался придать голосу приободряющий тон, -- может они её, как всегда бывает, куда-то засунули, прикрыли папкой щель в окне, подпёрли ей стул в комнате отдыха, к примеру... вы же знаете...

   -- Ну, причём тут стул?! -- не выдержал Алексей.

   -- Я сказал, "к примеру", -- попытался оправдаться Павел Григорьевич.

   -- Конечно, я так просто оттуда не ушёл, -- Алексей рубанул ладонью воздух, -- я сказал, что диссертация срочно нужна в нашем университете, так как наша копия испорчена.

   -- Верно, -- кивнул преподаватель, -- с этими бюрократами так и нужно... решительно, без компромиссов...

   -- Они её искали почти три часа, -- молодой человек, гневно сверкнул глазами, а после замолчал...

   -- И? -- не выдержала Марина Евгеньевна.

   -- Не-на-шли, -- медленно с расстановкой произнёс Алексей.

   -- А электронную версию? -- спросила Марина Евгеньевна, -- должна быть у них.

   -- Сказали, что с компьютером у них там что-то случилось...

   -- Чёрт знает что! -- возмутился Павел Григорьевич, -- двадцать первый век на дворе! Первая и главнейшая библиотека столицы! Не нашли! Вы слышали, Марина Евгеньевна? Чёрт знает что!

   -- Слышала, -- кивнула Марина Евгеньевна, проглатывая глазированный сырок, -- действительно, безобразие форменное...

   -- В нашей стране всегда был бардак! -- обличающе резко подытожил Павел Григорьевич, -- я всегда это говорил! И студентам тоже! Чтоб знали и не удивлялись, почему мы так живём! Ещё до большевиков всё началось! Задолго! Это такая у нас в России власть! Мне, человеку с рациональным мышлением, просто не понятно...

   -- Да! -- подтвердила раскрасневшаяся от горячего чая Марина Евгеньевна, -- вот сняли Лужкова, думали все, что воровать меньше станут -- а стало-то только хуже!

   -- Так что мне делать? -- понуро прервал их полемику Алексей.

   -- Не волнуйтесь, голубчик, мы что-нибудь придумаем, -- уверенно кивнул Павел Григорьевич, -- диссертация найдётся, может и не сразу, но уверяю вас, волноваться не стоит! Вы просто много занимаетесь, нервы у вас на пределе...

   -- Да причём тут нервы?! -- воскликнул Алексей.

   -- Очень даже причём! -- Павел Григорьевич ободряюще хлопнул его по плечу, -- да потом, если честно, для науки, это не будет огромной потерей, поверьте мне... подумаешь, Захария Ситчен, какой-то... да он, если вы помните, даже и не историк!...

   * * *

   Прохладным мартовским вечером, примерно около девяти часов, на углу Волхонки и Гоголевского бульвара притормозил чёрный "Фольксваген" Поло. Из него вышел человек в коричневой кожаной куртке, и синей спортивной шапке. На ногах его были одеты серые спортивные штаны Red-n-Rock's и зимние кроссовки. В руках он держал спортивную сумку с надписью "Вперёд Россия!", лицо его было поросшим густой чёрной щетиной, из которой торчал орлиный нос.

   Скучающие полицейские из патрульно-постовой службы, оживились было, словно охотники, почуявшие добычу, но вылезать из своего "Форда" не стали: на улице было промозгло и до окончания дежурства оставалось полчаса. Они проводили его долгим взглядом, как иной повеса провожает удаляющуюся фигуру прекрасной молодой девушки, в короткой юбке.

   А мужчина из "Фольксвагена", пересёк дорогу, и, пройдя под аркой станции метро "Кропоткинская", мимо магазинчиков, вышел на Гоголевский бульвар.

   Пройдя по нему некоторое расстояние, он остановился возле лавочки, которая стояла рядом с оригинальной скульптурной композицией, изображающей писателя Шолохова, на вросшей в камень, лодке, и группу конских голов, торчащих из потемневшей бронзы, под углом в тридцать пять градусов. В народе этот памятник окрестили "Дед Мазай и зайцы".

   На лавочке сидел не молодой мужчина, в шляпе, чёрном драповом пальто и больших очках. На коленях он держал кожаный потрепанный портфель, когда-то бывший бежевым.