Журнал «Если» - «Если», 2001 № 03

— Видел? — спросил Корсунский. — Вот это — настоящий купец! Без дураков. Нам бы так. Совершенно органично — будто он каждый день лохов домой на своем транспорте отправляет.

— Ничего, научимся, — утешил Яненко. — Мы ведь только начинаем. Ты подумай — давно ли на «жигулях» ездили?

Вслед за Чижовым они вошли в трактир. Сразу же к ним устремился половой.

— В кабинетик изволите, Александр Артурыч? Или в левую залу?

— А что, можно и в залу, — согласился банкир. — Людей посмотреть, себя показать.

У него и голос сделался не такой, как в банке, а густой и неторопливый. Банкир явно подражал купчине Чижову.

Скинув неизвестно на чьи протянутые руки обе шубы, Корсунский и Яненко проследовали к столику. И сели с достоинством, а перед ними встал, склонившись, половой Кузьма, готовый запомнить самый объемистый заказ.

— Значит, сооруди-ка ты нам, братец, водочки, а на закуску балычка провесного, икорки белужьей парной, семги с лимончиком…

— И осетрины с хреном, — вставил Яненко.

Согласовав меню, Корсунский и Яненко заранее ослабили ремни на брюках. Предстояло пиршество — и для взора, и для ноздрей, и для языка, но вот расплачиваться приходилось желудку и, увы, талии…

Были тут и раковый суп с крошечными расстегайчиками, где в просвете, нарочно оставленном, виднелся немалый кус налимьей печенки, и знаменитый тестовский жареный поросенок с кашей (про этих поросят рассказывали, что откармливаются они в висячих корзинах, без всякого шевеления, под личным хозяйским надзором), и икорка в серебряных жбанах, и, разумеется, строй бутылок с таким содержимым, что все отдай — да мало! Смирновка подавалась во льду, шустовская рябиновка и портвейн — приятной для губ температуры. Словом, Корсунский с Яненко устроили себе два часа неземного блаженства и под конец, когда уже сил ворочать языком не осталось, выдумали заказать на завтра двенадцатиярусную кулебяку — вроде той башни, что сноровисто уплетал Чижов, сидевший от них через два столика.

— Гляди-ка, — заметил Корсунский. — Сколько ж она тянет?

— Килограмма два, не меньше, — подумав, определил подчиненный. — Там фарш влажный, тяжелый. А может, и все три…

— Вот это по-нашему! — Корсунский посмотрел на купца с немалой завистью. — Измельчали желудки… Где там Кузьма?

Тот уже спешил, нагнувшись вперед так, что по всем законам физики должен был бы рухнуть и пропахать носом пол.

— Ну, по коням, что ли? — расплатившись, спросил Корсунский.

— По коням… А вот будь у тебя «тройка» с возвратным режимом, прибыли бы мы в контору через пять минут после того, как отбыли, и еще минут сорок на диванчике повалялись… — проворчал объевшийся, но не утративший язвительности Яненко.

Никита лихо подогнал саночки и умостил седоков поудобнее. С разговорами не лез — понимал, что после тестовского обеда мозги плохо действуют и тело требует покоя с безмолвием, дабы предаться сладостной дремоте.

Санки подкатили к станции, мудрый Никита помог Корсунскому и Яненко выбраться из-под полости. Иначе долго бы они там просидели, прежде чем извозчик догадался, что гурманы попросту заснули.

— Доброго вам здоровьица! — попрощался парень. — Это что же, больше гостей нету? Ну, мы тоже передохнем, погреемся…

За углом находился любимый трактир извозчиков «Коломна», где на длинном столе, называемом «каток», была расставлена вкуснейшая и жирнейшая (что с мороза ценнее всего) снедь — свинина, сомовина, пироги и густой гороховый кисель с маслом.

Собственно, имелся «каток» и у Тестова, но там Никита, дожидясь седоков, был как бы на службе, а в «Коломне» отдыхал.

Не успели Корсунский с Яненко подойти к нужной двери, как из-за угла вывернулась фигурка в розовой шубейке и с таким каблучным треском понеслась по скользкому тротуару, что круглая бабка-богомолка в черном платке шарахнулась и даже замахнулась рукавичкой.

— Я вас тут сорок минут жду, люди оборачиваются! — закричала Наденька. — Бог знает, за кого меня приняли! У меня ноги заледенели!

— А ты громче ори, — одернул ее Яненко. — Что же ты с Кагановым не поехала?

— Так он же из Питера! Чего я с ним — в Питер потащусь?

— Вот так! — сказал Яненко Корсунскому. — Теперь видишь, что такое «субару»? Это тебе не только прокол плюс-минус пара километров, это еще и сдвиг по горизонтали на шестьсот километров! Ну, например, что ты будешь делать, когда тебе московские трактиры наскучат? А на «субару» хоть в Питер, хоть в Париж!

— Да ладно тебе, пошли… — огорченный известием о способностях кагановского приобретения отвечал Корсунский. Подумаешь, «субару»! Я вот возьму «вольво» — он и сдохнет.

Ответа не было, потому что Яненко как раз в этот миг нажал на дверную ручку, а она не поддалась.

— Они там что, заснули? — воскликнула Наденька.

— Погоди, — одернул Корсунский. — Сейчас разбудим.

Но «сейчас» не получилось.

— Что за черт! — сказал Яненко, в шестой раз нажимая неприметную, утопленную в серой стене кнопку. — И дверь заперта, и не открывают! Авария, что ли?

— Этого еще не хватало! — возмутился Корсунский, а Наденька пробормотала «Спаси и сохрани!..»

Банкир и специалист по связям с общественностью крепко задумались.

— Как там этого звали, который дворник? Петрович, что ли?

— Иваныч?

— Романыч?..

— Сергеич!

— Ну и где же он?..

Дворник, разумеется, был свой, из Хронотранса, и обязан был все время дежурства околачиваться у входа в филиал, руководя извозчиками и гоняя посторонних. Его исчезновение наводило на нехорошие мысли. К тому же все трое отправились обещать в обувке на тонкой подошве, подходящей для офиса и коротких перебежек, но вовсе не для пребывания на снегу в январский московский морозец.

— Надо звонить в Темпол! — решил Корсунский.

— А мы в зоне? — здраво полюбопытствовал Яненко.

Тут банкир и заткнулся.

Как известно, он не хотел тратить деньги на новую машину, довольствуясь «тройкой» и даже гордясь этим. По той же причине не подключил свой мобайл к темпостанции, утверждая, что во время обеда должен полностью отключаться от всех дел.

— Что же делать-то? — подала голос Наденька. Она приплясывала и ежилась, синтетическая шубка оказалась совершенно неподходящей для местной погоды, и носик вечной девочки заметно покраснел. — Что делать…

Этого не знал никто.

По меньшей мере полчаса компания проторчала перед запертой дверью, пока из-за угла не вышел довольный Никита.

Увидев седоков, он очень удивился.

— Что же вы, господа хорошие?..