Лев Теплов - Всевышний-I

- Чертей ловишь? Это хорошо, - лениво сказал князь.

Когда он удалился пошатываясь, Александр подошел к радиопередатчику. Четыре схемы у него уже гуляли где-то в горах, отыскивая грозовые тучи. Любимая из них, Никси, имела довольно приличную память и немножко говорила.

- Никси, Никси! - позвал Волошин я микрофон.

Движения его рта и голосовых связок взбудоражили сумятицу молекулярных скачков в воздухе, волны дошли до микрофона, и электронный поток в кристалле унес их отпечаток через усилительные лампы радиостанции на антенну, а потом в бесконечное пространство над спящим городом, над всем миром. Со скоростью света они разлетелись во все стороны, а ничтожная часть их мощности влилась в невидимую антенну, затерянную среди туч над заснеженными провалами горного хребта. "Ник-си, Ник-си", - повторили элементы анализатора, что-то слегка изменилось в состоянии воздуха под антенной: это сработало реле, позывные были опознаны. Импульсы тока рванулись по решеткам логических схем, выхватили из памяти невидимой машины другие комбинации импульсов и погнали их на антенну.

- Я здесь, хозяин, я здесь, - сквозь треск дальней грозы донесся размеренный голос.

- Иди сюда, Никси, - говорил Александр, - Что с тобой было? Отчет, Никси, отчет.

- Я убила самолет. Высота четыре-пять, координаты...

- Бей их всех, Никси, черт с ними! Говори мне что-нибудь. Мне плохо, Никси! Минна пропала. Полицейский комиссар вызывал меня...

Той же дорогой радиоволны понесли тихую жалобу. Но теперь импульсы не находили в памяти Никси подходящих комбинаций, и схема выдавала стандартную формулу неопознания:

- Я не знаю, хозяин, не знаю...

Александр выключил передатчик, уронил голову на руки.

Он проснулся от громкого треска. Голубые искры усеяли радиатор парового отопления под окном, в котором бледнело рассветное небо. На экране прибора он увидел пустой стол; еле заметная, на глазах тускнеющая схема оказалась под окном.

- Как она ушла со стола? - забеспокоился Александр.

Когда треск прекратился, схема отплыла от радиатора и через всю комнату последовала к выпрямителю, припала к контактам. Начала заряжаться... Теперь она наливалась на экране ярким светом. "При перезарядке она может стать видимой, - размышлял Волошин, - и это погубило беднягу летчика. Он погнался за светящимся призраком, попал между контактами, а двести тысяч вольт не шутка!"

Реле перезарядки сработало, и схема поплыла по комнате. Она явно искала место, куда сбросить ток. Светящийся чертеж рос на экране.

"Она идет сюда", - понял Александр и отскочил от прибора.

Согнувшись, он судорожно копался в хламе, скопившемся в углу комнаты, выхватил длинный медный прут, бросил наугад. Прут разбил люстру. В комнате стало темно - жидкая предрассветная мгла. Ползком подобравшись к пруту, Александр снова бросил его, оглушительно лопнула трубка преобразователя. Тогда он забился в самый угол, снова подобрав прут. Легкий зуд прошел по голове, под волосами.

"Так, что ли, они встают дыбом?"

Искр на радиаторе отопления не было. Смертоносный заряд бродил где-то рядом. Ищет... В мутном свете утра комната казалась чужой, никогда не виданной. Что это? Искры на водопроводном кране... Бросить? Взмах - и вспышка с грохотом озарила комнату. Почерневший, исковерканный прут валялся возле раковины. В это время внизу раздался длинный звонок. Александр взглянул в окно. У дверей стояла длинная черная машина, и человек в черном, сияя выбритой макушкой, расспрашивал полуодетого князя.

Черный человек ввел Александра Волошина в большой зал, тускло освещенный сквозь цветные стекла высоких стрельчатых окон, и бесшумно удалился. Стены и пол зала были сложены из грубо обтесанных плит в раннеготическом стиле, но пол зеркально блестел, залитый прозрачным пластиком. Черное распятие на стене, черный полированный стол с белым телефоном и два уютных, низких кресла - вот все убранство зала.

Кардинал Спиллейн в белом одеянии выплыл из маленькой боковой двери, тщательно запер ее за собою.

- Я просил позвать вас, сын мой, - вкрадчиво сказал кардинал, опуская подкрашенные веки, - потому что надеялся внести мир в вашу беспокойную душу. Святая церковь в эти трудные дни должна стать прибежищем для каждого.

- Что нужно от меня святой церкви? - дерзко спросил Волошин.

Кардинал разглядывал рукав его костюма, светлый, но в пятнах, мятый.

- Иногда мы можем нашими ничтожными силами способствовать славе творца, - почти пел кардинал. - В своей благости бог забыл о дерзости и самомнении человеческом. Ни очищающих громов с небес, ни проповеди малым сим мы не слышали от неба с библейских времен.

- Я понял, что вы хотите, святой отец, - улыбнулся Волошин. - Но на мелочи не размениваюсь. Чудеса поштучно - это не по мне. Поднимать на прозрачном шаре магнитофон с динамиком или учинять дебош с искусственными молниями - мне не к лицу. Я, знаете ли, первый инженер своего века. Вот что... Хотите, я вам сделаю настоящего бога? Так и назовем: "В-1, всевышний, первая модель".

Он почти грубил, надеясь, что его выгонят. Но Спиллейн только наклонил голову и светски улыбнулся:

- А разве это возможно?

- Вы сомневаетесь в возможности существования бога?

- Нет, конечно. Но сделать...

- Почему бы и не сделать то, что принципиально возможно? Современная техника в силах сделать бога, и ангелов, и самого дьявола, если есть средства, время и инженер с ясной головой.

- Скажем, два миллиона, семьдесят дней и вы, мистер Волошин?

Это было сказано почти без выражения.

- А есть у вас техническое задание на проектирование, мистер заказчик?

- Что мы вкладываем в наше представление о боге? - кардинал раскрыл книжку. - Он должен быть всемогущ, вездесущ и всеведущ...

- Вот что, святой отец, - сказал Волошин, с ненавистью глядя на белые холеные пальцы кардинала, сцепленные на животе. - Мы, инженеры, метафор не любим. Говорите точно. Всемогущ - в смысле побьет любой танк, самолет, корабль, пехоту или толпу - пожалуйста! Он сможет нагонять панику, воздействуя на мозг подходящими частотами - это ли не чудо? Нажмите кнопку - он отнимет волю, память, растопчет личность, ее гордость и независимость. Всеведущ? Скажем, миллиард битов памяти довольно? Машины, которые сейчас рассчитывают полеты на Луну, не имеют и половины этого. Вездесущий - на что вам такой большой? Сделаю пятьсот на пятьсот и на триста.

- Он должен исцелять болезни.

- Рентген, физиотерапия? Это можно.

- Он должен быть нечувствителен к мирским соблазнам.

- Все мои машины таковы, хотите - верьте, хотите - нет. Они не пьют, не курят, не заводят себе легкомысленных подруг и не нарушают без особой команды ни одну из заповедей Моисея.