И Крупеникова - Музыкант

Едва дождавшись окончания последней лекции, Борис ринулся домой. С автобусной остановки он мчался бегом, прихватив сумку под мышкой, и, заворачивая под арку родного двора, неожиданно увидал впереди себя Музыканта. Сухой высокий человек в темно-сером грязноватом плаще и потертой шляпе, со старомодным портфелем в руках устало шаркал к своему подъезду. В его сутулых плечах, вялой походке не было ничего от подтянутого маэстро, за которым братья наблюдали два дня назад. И тем не менее перед Борисом шел именно тот человек - хозяин небольшой комнаты с балконом в коммунальной квартире напротив на четвертом этаже.

Борис собрался с духом и уверенным шагом двинулся за Музыкантом.

- Здравствуйте, - громко окликнул он.

Худощавый в шляпе удивленно обернулся.

- Приветствую. Чем обязан, молодой человек?

- Я... - Борис не позволил себе мяться на месте, - я хотел выразить свое восхищение вашей игрой. Знаете ли, у нас музыкальная семья, мы ценим хорошую музыку. Прошедшие два вечера мы с удовольствием вас слушали. А ваш инструмент достоин вашего таланта.

На лице худощавого выразилось неподдельное изумление.

- Вы обознались, юноша. Мой инструмент, это счеты, - он усмехнулся собственной шутке. - И все "гаммы" раскладываются по дебету и кредиту. Я бухгалтер.

- Да, но скрипка, - растерялся Борис. - Скрипач на вашем балконе! Вивальди, Моцарт, Бах!

Он осекся, уловив мелькнувшую в глазах собеседника непонятную искру.

- О, вы ошибаетесь. Признаюсь вам честно: в музыке я ничего не понимаю. Однако, пожалуй, я что-то слышал вчера. Возможно, скрипка. Этажом выше, должно быть.

Он переложил из руки в руку портфель. При этом движении взгляду Бориса открылась левая ладонь "музыканта". Костлявая, с ужасно сухой желтоватой кожей и толстыми узлами суставов, с морщинистыми пальцами, эта рука никак не могла принадлежать скрипачу. Таким пальцам не дано прижимать струну, любая скрипка отчаянно взмолилась бы о пощаде, возьми бухгалтер ее в руки.

- Яков Ильич, - бухгалтер церемонно приподнял шляпу. - Приятно было познакомиться.

- Борис, - молодой человек, не имея шляпы, автоматически протянул соседу руку. - Взаимно.

Рукопожатие Якова Ильича было слабым, стариковским. Борис решил про себя, что тот не совсем здоров. Это подтверждали и желтоватый цвет кожи, и тяжелые мешки под глазами на узком худом лице, и глаза, будто затянутые тусклой пленкой.

Яков Ильич не спеша прошествовал к пятому подъезду. Борис еще несколько секунд смотрел ему вслед, затем вздохнул и побрел домой. Но не отошел и десятка шагов, как из-за приоткрытой двери, за которой скрылся бухгалтер, раздалась бабья брань. "Управдомша Катенька", - без труда определил молодой человек, ибо "Катеньку" - здоровенную крикливую женщину, знал весь квартал. Сквозь Катенькины громогласные аккорды слышались отрывистые реплики, принадлежавшие недавнему собеседнику Бориса. Молодой человек не стал ни вслушиваться, ни вникать в смысл перепалки. Ему еще предстояло обдумать и обсудить с братом полученные только что неоспоримые факты.

Павел воспринял рассказ Бориса на удивление бесстрастно.

- Вернее всего он не осознает собственных действий, - сказал мальчик, когда брат закончил.

- Как лунатик, что ли? - фыркнул Борис. - Ляпнешь тоже! Просто я обознался, вот и все.

- А это мы скоро узнаем, - обронил Павел и, толкнув колеса каталки, отъехал от стола к окну.

- Узнаем что? - недоверчиво переспросил старший брат.

- Мне кажется, сегодня произойдет какая-то неприятность. Ведь Яков Ильич поругался с Катенькой. Кстати, я выяснил, что капитан жил в той же коммуналке, что и наш странный скрипач. Мама вспомнила. В прошлом году она приносила капитану пригласительный на концерт для ветеранов и по ошибке постучала в комнату с балконом.

Пророчества брата Борис не воспринял всерьез и с чистой совестью углубился в учебу. Из гостиной тем временем лились мягкие звуки Бетховенской сюиты. Голос скрипки подкрался к приоткрытой двери комнаты и притаился на пороге. Теплое прикосновение нот молодой человек едва ли не физически ощутил на своей руке. Вздрогнув, он оторвался от учебников, и на миг перед глазами его мелькнуло то, что воспринял слух: Павел стоял рядом у стола, стоял на своих ногах и с улыбкой опускал руку брату на плечо.

- Паш!

Он тут же пожалел о несдержанном возгласе, потому что скрипка смолкла. "Это была его мечта, - догадался Борис. - Мечта звучала, и я ее почти увидел!" Он стремительно шагнул за порог, торопясь поведать мальчику о его потрясающем успехе, и тут услышал чужую скрипку.

Без лишних вопросов, Борис выкатил инвалидную коляску на балкон.

Музыкант в черном халате невозмутимо стоял на прежнем месте. Скрипка, небрежно вскинутая к щеке, казалось, дрожала в его руках. Отрывистые ноты метались по октаве, отчего мелодия походила на воздушные ямы в грозовом небе. Аккорды гневно расплескивали отдельные звуки, будто скрипка брызгала слюной в приступе ярости.

- Соната Баха... - проговорил Павел, чьи нервы и чувства были сжаты в тугой комок. - Никогда не слышал ничего подобного...

Шокирующее аллегро терзало слушателей более двух минут. Братья не произносили ни слова. Даже воздух остолбенел от такого обилия злости и обиды, выплеснутого несчастным инструментом. Затем зазвучало адажио. Порыв ярости отступил перед тяжелой волной холодного презрения. Бессильно презирая, Музыкант проклинал то, что ненавидел. Взлеты и падения смычка рассекали воздух новыми гнетущими звуками, а губы Павла шевелились, повторяя одно слово: "Остановись... остановись... остановись..."

- Не слушай его, - сорвался Борис и потащил кресло обратно в гостиную.

- Нет! - Павел схватился руками за перила. - Разве ты не слышишь, он мстит. За ничтожную обиду – вселенской местью!

- Это всего лишь музыка! Он закончит играть, и все. Ничего не произойдет!

- "Всего лишь музыка"? - передразнил мальчик. - Это МУЗЫКА! И Музыкант гений. Его звуки вырастают в реальную боль, его проклятья губят, его зло раскрывает крылья над всеми людьми. И это реальность! Реальность!

- Паш, успокойся, - попросил Борис как мог мягко, хотя сам чувствовал, что того и гляди сорвется на крик. - Пусть Музыкант - гений. Мы достаточно "насладились" его мелодиями, а теперь пора вернуться в комнату. Ты играешь Баха куда более приветливо, чем этот тип. Давай-ка, поиграй мне, и мы оба успокоимся.

- Ты не понимаешь, - тяжело вздохнул Павел. - Не хочешь понять и поверить. Прости, что я кричал. Закроем окна. Я не хочу слушать ЭТО.

И они ретировались в гостиную. Борис поймал себя на том, что их действия слишком уж похожи на отступление перед армией врага. Сдались без боя. Юноша вынес себе этот вердикт и вдруг осознал, что точнее уже не скажешь.