Владимир Фирсов - Бессмертие для рыжих

Короче говоря, его былая антипатия к рыжим вылилась в директивное распоряжение по институту. Конечно, директива эта не была письменной. Все было сделано деликатно и незаметно, с приличествующей постепенностью. Вскоре Институт Бессмертия стал стопроцентно черноволосым.

Закончив это важное мероприятие, Рин взвалил на себя тяжелое моральное бремя. Он никогда не забывал, что в свое время перекрасился, и по-прежнему боялся разоблачения. Однако за минувшие годы химия добилась грандиозных успехов, и ему уже не приходилось панически бояться случайного дождя. Друзья и знакомые только удивлялись, что, несмотря на значительный возраст, Рина совершенно не берет седина. О том, что академик перекрашен, не знала даже его собственная жена. Правда, старший сын волосами пошел не в родителей: в его кудрях поблескивала подозрительная золотинка, но супруга со слезами призналась, что кто-то из ее предков был рыж как викинг, и только удивлялась, что муж счел это объяснение достаточным.

В общем, дела шли нормально. В институте, очищенном от рыжих, кипела неторопливая работа. Бравые брюнеты из гвардии Рина выступали по телевидению, обменивались опытом, организовывали шумные конгрессы. Изгнанные рыжие тоже не пропали - они строили шахты и дороги, искали подземные сокровища где-то на краю земли, словом, приносили посильную пользу. Некоторые, наиболее упорные, пристраивались в другие институты, выступали против риновского коагуляционного учения, выдвигали свои идеи. Рин походя громил их. В руководимом им институте дело было поставлено солидно: защищались магистерские и докторские диссертации, издавались и переиздавались труды, переводились на многие языки. Только до бессмертия было так же далеко, как до звезд.

Подозрительные признаки Рин заметил у себя через день после того, как была проглочена последняя, пятнадцатая таблетка. Какой-то странной синевой начали отливать ногти на руках. Встревоженный академик вызвал своего врача, но тот сказал, что это связано с нормальным в таком возрасте спадом деятельности сердца и скоро пройдет бесследно. Однако подозрительная синева не проходила и даже усилилась.

Терзаемый сомнениями, академик стал держать руки в карманах, а при случайных встречах со знакомыми только махал им рукой в перчатке. К счастью, на улице уже похолодало, и никто не обращал на перчатки внимания.

Еще через несколько дней Рин с ужасом заметил, что у него голубеют белки глаз. Он заперся в ванной, разделся и внимательно осмотрел все тело. На боках и животе кожа явственно посинела.

Тогда он понял, что произошла страшная ошибка. Он набрался духу и позвонил в лабораторию к Элинвару.

- Я слышал, что вас можно поздравить с успехом, - с трудом выдавил он в трубку. - К сожалению, информация, которую я получил...

Имя академика Рина было хорошо известно Элинвару. Поэтому он говорил откровенно.

- То, чего мы добились, можно рассматривать лишь как частичный успех. Что это за препарат, если он на одних действует, на других нет? Разве рыжие - не люди? Сам ведь рыжий, знаю!

- П-п-почему рыжие? - пролепетал Рин.

- Что же делать! Я так и указал в докладе: "Нами обнаружено, что препарат не усваивается только рыжеволосыми людьми. Это, безусловно, является его крупным недостатком...".

Ошеломленный академик поднес руку к лицу. На ладони проступало яркое синее пятно.

- Но самое удивительное вот что, - рокотал в трубке голос. - Никто не хочет дарового бессмертия. Мы не можем найти добровольцев для опыта. Люди говорят - жизнь тем и хороша, что у нее есть конец...

Академик не слушал его. Он с ужасом рассматривал свои синеющие ладони...

На этом и заканчивается история о препарате бессмертия. Говорят, его так и не удалось испытать. Те, кому это предлагали, ответили, что они не хотят терять своего права на смерть. К тому же неожиданная смерть Президента от апоплексического удара на длительное время отодвинула в сторону даже самые наиважнейшие дела. Проблема личного бессмертия, в свое время так блестяще и вовремя выдвинутая Рином, как-то потеряла свою актуальность. И хотя препарат бессмертия, по утверждению Элинвара, вполне пригоден, по меньшей мере для двух третей человечества, изготовленные в лаборатории запасы лежат пока без всякой пользы. Не хватает только двух ампул. Содержимое одной из них скормили морской свинке тридцать пять лет назад. Свинка эта до сих пор живет в лаборатории. Куда исчезла вторая ампула, никто не знает. Так что препарат еще ждет своего часа, потому что межзвездные полеты, для которых создавал свой препарат Элинвар, в ближайшее время вряд ли начнутся.

И история академика Рина на этом заканчивается. Он пропал внезапно, не оставив никаких следов. В институте забеспокоились было, обратились в полицию, но там ответили, что в исчезновении Рина состава преступления нет, и дело закрыли.

Вскоре директором института был назначен Элинвар, который и возглавлял его бессменно до самой своей кончины.

Любители ночных прогулок утверждают, что иногда в лунные ночи, когда окрестности корпусов Института Бессмертия залиты призрачным светом, на пустынных аллеях можно встретить странного старика. Его высокая сгорбленная фигура в свете луны кажется неестественно синей, а глаза вспыхивают недобрым голубым огнем. Старик идет по аллеям, стуча палкой. В центре сквера, где возвышается бронзовый памятник создателю препарата бессмертия, старик останавливается, долго с ненавистью смотрит на освещенное луной изображение давно умершего человека, затем, поникнув и словно став ниже ростом, медленно бредет вдоль темных зданий института. Кто он, никто не знает, потому что днем он не появляется никогда. Может быть, это и есть тот полулегендарный человек, который захотел дарового бессмертия. Это предположение кажется весьма вероятным, потому что, по слухам, довольно густая шевелюра старика даже в неверном свете луны сверкает как золото.