Журнал Полдень XXI век - Полдень XXI век, 2010, №11

— Или же вере в приход Антихриста, — сказал молчавший до этого Петр Борисович Ганнушкин.

— Вы правы, Петр Борисович, вы правы, — Корсаков покивал головой в полном согласии с молодым, но талантливым диагностом, — в том мире, в который замкнули себя наши пациенты, идиллия технического совершенства сочетается с мрачнейшими картинами смерти и лишений. Но ведь, если сравнивать с сектантами, — те тоже связывают в единую картину антихристовы ужасы и райские благодати… Определенно, это явление можно рассматривать как религиозный психоз, но алтарем их религии является электричество и урановые эманации.

— Увы, господа, у нас есть картина, нарисованная болезнью их разума, — вновь заговорил Сербский, — но у нас нет картины реальности, окружавшей их до того, как болезнь взяла над ними верх. Нельзя же полагать, право слово, что сама лишь среда нашей студенческой молодежи, среда, пронизанная передовой мыслью, могла дать подобное. Боюсь, как бы наши держиморды не попытались развить этот частный случай до размеров крестового похода, направленного против студенческой молодежи, как самых ярких представителей передовой части нашего общества. Посудите сами, господа: будь это так, мы наблюдали бы случаи, подобные рассматриваемому, массово. Но…

— Прошу прощения, — помрачневший Ганнушкин перебил старшего коллегу, — но массовость волнений в студенческой среде в начале этого года, характер распространения и вовлечения новых лиц в процесс беспорядков…

— Ах, оставьте, Петр Борисович! — Сербский отмахнулся рукой. — Причина событий начала года кроется в существующих политических недостатках управления! Эдак вы стремление к прогрессу определите как психоз и начнете лечить! Даже странно, что вы, человек молодой, стоите на позиции столь реакционной. Да, мы имеем дело с Massenpsychose, с Massenpsychose, связанным с гипертрофированным техницизмом и прогностицизмом, но это случай единичный. Ваши попытки выстроить стройную конструкцию того мира, который создан их dyenoia deliriosa[3], ваши попытки вычленить нечто здравое в их neoglossia[4], я никак не могу счесть полезными для их излечения. Возможно, вы полагаете, что расспрашивая их о свойствах неких мобиле, которые они полагают доказательством своего пришествия из мира грядущего, вы сможете найти в стене их болезни слабый камень и разрушить таким образом эту стену, но я наблюдаю тот непреложный факт, что чем больше вы говорите с ними о реалиях мира, построенного их болезнью, тем более они уверяются в своих фантазиях.

— Прошу вас, не горячитесь, Владимир Петрович! — Корсаков поспешил остудить полемику своих коллег. — Если бы у нас были предоставленные той же полицией точные сведения о действительных личностях наших пациентов — обратить их конфабуляторные высказывания на разрушение химерической картины в их мозгу, на возвращение из мира иллюзорного в мир реальный, безусловно, было бы проще. Однако же полиция за эти два дня не сумела установить личностей наших пациентов и мы, кроме нашей обычной работы в стенах психиатрической клиники при славном Московском университете, должны заниматься еще и работой в духе Шерлока Хольмса… И, возможно, у нас попросту нет другого выхода, кроме как пытаться нащупать следы реального мира сквозь психическую болезнь наших пациентов. Но, Петр Борисович, я должен признать правоту Владимира Петровича: ваш вчерашний интерес к этим мобиле мог быть воспринят нашими пациентами как подтверждение вашей веры в реальность мира их фантазий. И, простите меня, но зачем вы уверили этого бедного юношу, Алексея Нечипоренко, что потребуете от полиции безотлагательно разыскать их мобиле? Неужели же вы поверили в то, что у каждого из них было по механизму, сочетающему в себе телефон вместе с телефонной станцией, аппарат Маркони, миниатюрные синематограф и граммофон? И все это не более ладони и носит имя, очевидно пришедшее из романа о капитане Немо с его «Mobilis in Mobili»! Ведь вы тем самым только укрепили их химеры!

— Напротив, Сергей Сергеевич! Именно таким образом я собираюсь эти химеры разрушить! Вы обратили внимание, насколько явственно они представляют себе эти мобиле? Причем, прошу заметить, что наряду с общим подобием в описании действия этих мобиле — несомненным следствием взаимного болезненного индуцирования наших пациентов — каждый знает, чем его мобиле отличается от мобиле других, и при этом отличия эти никоим образом не могут определяться одними лишь индивидуальными особенностями их заболевания. Вы обратили внимание, что двое из них, Николай Петров и Екатерина Варичева, говорят, что хотели себе лучшие мобиле, но не сумели их получить? Я уверен, господа, что эти мобиле есть не что иное, как реально существующие приборы из электротехнической лаборатории, которые поразили их воображение, и которые уже затем были их болезнью наделены фантастическими свойствами. Именно поэтому я не только тщательно записал рассказы о внешнем виде и работе этих устройств, не только попросил каждого из наших шестерых пациентов нарисовать их мобиле, но и действительно попросил разыскать приборы, подходящие под это описание. Как только они убедятся, что мобиле на самом деле не то, что наши пациенты вообразили о них, — о, после этого нам будет куда как проще спасти этих юношей и девушек из плена их фантазий. Полагаю, можно использовать также и гипноз…

— Я думаю, что лечение электричеством более действенно, чем гипноз, балансирующий между наукой и шарлатанством, — Сербский пытался возражать, однако было видно, что идея молодого коллеги относительно пресловутых мобиле уже не встречает у него такого неприятия, как раньше.

— Да, Петр Борисович, я должен признать, что недопонимал вашу идею, но теперь… — Корсаков хотел было продолжить, но его речь была прервана резким звоном стоящего на столе телефонного аппарата.

— Прошу прощения, коллеги, минуточку, — он приложил к уху трубку и несколько раздраженным голосом человека, отвлеченного от решения увлекательнейшей задачи, сказал: — Халло, халло, я вас слушаю!

Телефонный разговор действительно длился не более минуты, причем более профессор Корсаков не произнес ни единого слова. После пары фраз, сообщенных телефонным собеседником, он нервно сглотнул, невидяще, с третьей попытки повесил трубку на рычаг и застыл, глядя перед собой.

— Сергей Сергеевич, что стряслось? — взволнованно, в один голос спросили Сербский и Ганнушкин. — Что с вами, Сергей Сергеевич?

Корсаков ответил медленно, каждое слово давалось ему с трудом:

— Полиция нашла три мобиле. Один удалось включить. Он действовал недолго, но в нем действительно был миниатюрный синематограф…