Жозеф Рони-старший - Пришельцы ниоткуда (сборник)

Переживая удивительные приключения в далеких мирах, Клэр встречается с представителями разных цивилизаций, принимающих в свой союз только тех, кто преодолел внутренние распри и установил на своих планетах вечный мир. Главная задача союза — победить мисликов, угрожающих всей Вселенной. Эти зловредные существа, живущие при очень низких температурах, почти при абсолютном нуле, научились останавливать термоядерную реакцию звезд. Завоевывая жизненное пространство, они проникли в глубь Галактики.

Мажорный финал романа говорит о безграничной вере писателя в силы Разума и Науки. Иссы — высокоразумные обитатели далекой планеты Элла, посетившие Землю и взявшие с собой Клэра, — в конце концов находят эффективные способы борьбы с мисликами; один из них — искусственное возобновление термоядерной реакции на погашенных звездах.

Нетрудно заметить в изображении Союза человеческих миров и его борьбы с порождениями вечного Мрака социальную аллегорию. Роман появился в середине 50-х годов, навеян переживаниями второй мировой войны и послевоенными противоречиями, о которых сам автор упоминает в эпилоге: «Я не из тех, кто верит в пресловутый „железный занавес“, и вовсе не собираюсь отдавать предпочтение какому-либо одному народу!»

Роман Карсака живо перекликается с событиями нашего времени. В мисликах можно усмотреть аллегорию фашистского варварства, а в Союзе миров — символ будущего объединенного человечества. Антимилитаристские убеждения писателя проявляются на протяжении всей книги.

Карсак искусно владеет мастерством рассказчика, умеет создавать увлекательный сюжет, очень сжатое, динамичное, стремительно развивающееся действие. Правда, иногда он теряет чувство меры и нагромождает слишком много приключений, что, несомненно, ослабляет внутреннюю логику повествования и приводит к психологическим упрощениям. В какой-то степени эти недостатки оправдываются самим жанром.

Прогрессивная идейная направленность соединяется в «Пришельцах ниоткуда» с несомненными литературными достоинствами — живостью, остроумием, сюжетной изобретательностью, типично французской легкостью изложения. Все это, вместе взятое, позволяет нам оценить роман Карсака как один из лучших образцов современной приключенческой фантастики Запада.

С неисчерпаемой темой «контактов» связаны и включенные в наш сборник рассказы «Долгожданная встреча» Клода Шейнисса и «Чудесный шлем» Мишеля Эрвейна. Первый из этих двух писателей известен склонностью к шутливому парадоксу, требующему предельно сжатого изложения: фантастическая новелла Шейнисса занимает обычно не более четырех-пяти страниц.

Происходит самое знаменательное событие в истории двух миров — встреча человека с инопланетным мыслящим существом. Но… контакт оказывается невозможным. Человек производит на пришельца столь отталкивающее впечатление, что тот поспешно покидает Землю. Разумеется, это не более чем шутка, и шутка довольно непритязательная. Вполне возможно, что у человека под влиянием винных паров возникла галлюцинация. Но, как бы то ни было, мысль автора ясна: не следует строить иллюзий относительно легкости взаимопонимания и контакта, если его и удастся когда-нибудь осуществить.

В рассказе Мишеля Эрвейна свидетелями удивительных событий становятся французские школьники. Обитатели далекой планеты, вступившие в общение с детьми, оставляют им чудесный шлем, позволяющий, как волшебное зеркальце из народной сказки, видеть и слышать на неограниченно большом расстоянии. «Они рассказывали нам разные вещи, как там у них на планете, и показывали все это на экране, и это было еще интереснее, чем смотреть приключенческий фильм или „Айвенго“ по телевидению». Жители этого прекрасного мира обещают вернуться на Землю, но не для того, чтобы воевать с людьми, — войн там уже давно не существует, — а чтобы научить людей многим полезным вещам, которые на Земле пока еще не известны. В рассказе хорошо передано мироощущение ребенка, уверенного в том, что между мечтой и действительностью нет непреодолимых преград.

Клод Шейнисе и Мишель Эрвейн — постоянные авторы «Fiction», французского журнала научной фантастики, по которому легче всего судить о ее современном состоянии и господствующих в ней тенденциях. Когда читаешь подряд многочисленные рассказы и повести, появляющиеся на страницах «Fiction» и ежегодных антологий «Fiction special», создается впечатление, что французская фантастика движется в заколдованном кругу трафаретных тем, сюжетов и образов, условных литературных приемов и столь же условных допущений. Преобладают в этом журнале и сборниках произведения, носящие печать мистицизма, полуприкрытого наукообразной терминологией. На каждом шагу людей подстерегают какие-то странные, сверхъестественные явления, которые угнетающе действуют на психику и наполняют душу трепетом перед непостижимыми тайнами мироздания. Воскрешение мертвых, создание дублей, андроидов, киборгов, исполинских монстров и мутантов, раздвоение психики и переселение душ, превращение людей в животных и животных в людей, вмешательство потусторонних сил, встречи с призраками, вампирами, демонами и всякого рода химерическими существами, порожденными необузданным воображением, — весь этот реквизит современной западной фантастики широко применяется авторами «страшных» рассказов. Модифицируются и выдаются за научную фантастику все сюжеты волшебных сказок, древних мифов и готических романов. Обновление идет не столько за счет углубления мотивировок, сколько за счет самой манеры повествования, иногда очень изощренной и вычурной, с применением всех новаций модернистских школ.

В наши дни иррациональное направление задает во французской фантастике тон, но, как мы уже убедились, оно не является единственным. Даже в журнале «Fiction» попадаются произведения, написанные с позиций здравого смысла, трактующие проблемы, которые могут когда-нибудь возникнуть. В лучших вещах, созданных за последние годы, французские фантасты идут по пути, проложенному Вольтером и другими сатириками Просвещения, возобновляют традиции романтического и неоромантического рассказа от Шарля Нодье до Вилье де Лиль-Адана, чьи творческие искания стимулировались активным неприятием буржуазной действительности.

В произведениях, принадлежащих перу писателей-реалистов, фантастика обычно используется лишь в качестве художественного приема для перенесения героев в необычную обстановку и раскрытия социально-психологических или морально-философских идей. Последователями этой давней национальной традиции сатирико-фантастического повествования выступают нередко признанные художники, для которых фантастика является не целью, а средством. Интересует их не техническая сторона вопроса, а психология человека в решающие моменты жизни, его внутренний мир.