Роберт Шекли - Машина Шехерезада

— Когда убивает, а когда и нет. Практически невозможно угадать, что эта чертова штуковина выкинет через минуту. Даже определить, где первая глава, и то сложно. Видишь ли, чтобы уловить эстетику ее рассказов, необходимо разобраться, почему машина подробно описывает какие-то вещи, а мимо других проскакивает, почему бросает каких-то героев на полпути и выдумывает новых. Я как раз над этим сейчас работаю.

— Сделай мне одолжение, — сказал Герн. — Если ты когда-нибудь поймешь основной принцип, не рассказывай мне о нем.

— Довольно-таки необычная просьба.

— Да ну? Послушай, меня уже тошнит от знаний о том, как что работает. По-моему, приятнее всего просто сесть и позволить втянуть себя в какую-нибудь странную историю. И чем страньше, тем лучше! Боже мой, Мартиндейл, я веду размеренную жизнь. Я скоро задохнусь от ее размеренности. Умру я, без сомнения, по какой-нибудь совершенно разумной причине и самым что ни на есть размеренным образом. Поэтому все, что может дать мне передышку — вырвать меня из абсолютной и чудовищной размеренности моей жизни, — приветствую обеими руками!

— Так ты действительно не хочешь знать, как она работает?

— Действительно не хочу.

— А как ты относишься к знанию в других областях искусства? Я, например, когда иду в кино, всегда стараюсь понять, почему мне показывают то, что показывают.

— А я никогда не стараюсь, — сказал Герн. — Искать разумное начало в кинокартине — все равно что искать его в собственных снах.

— Я лично всегда задаюсь вопросом, что означают мои сны, — заметил Мартиндейл.

— Что ж, мы и тут противоположны, — сказал Герн. — Спишем это на счет дуализма.

— Дуализма? Интересная мысль. Я думаю, она могла бы объяснить…

— Нет, нет, нет! Мартиндейл, ты ставишь объяснение поперед явления! Я категорически против! Включи, пожалуйста, машину, и давай приступим к рассказу.

— Говорю тебе, я не уверен, что она машина. Ей свойственны некоторые черты живой материи. Возможно, она пытается…

— Черт тебя подери! — крикнул Герн. — Включи ее, или заведи, или дерни за цепь — в общем, сделай так, чтобы она заработала! А потом затянись разочек травкой.

Мартиндейл улыбнулся и покачал головой:

— Травка для этого не нужна.

— Травка для всего нужна, — заявил Герн. — Так включишь ты ее или нет?

— Да. Сейчас она начнет. Хотя не обязательно с начала, сам понимаешь…

— Или ты сейчас же прекратишь извиняться и врубишь эту штуковину, или я убью тебя на месте!

— Расслабься, Герн. Раскуривай свою трубку. История начинается.

Глава 3

МАРТИНДЕЙЛ, УТЕС И МАШИНА

Ричард Мартиндейл почувствовал, как край утеса уходит у него из-под ног. Судорожно нащупывая ступнями ускользающую почву, он потерял равновесие и упал, отчаянно пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы предотвратить головокружительное падение в бездну, разверзшуюся внизу. Пальцы скользнули по корневищу, вцепились в него, и тело Мартиндейла застыло в состоянии краткого и ненадежного покоя.

Глянув вниз, Мартиндейл увидел на дне глубокого ущелья злые и острые, как шпильки, каменные шпили. Корневище, за которое он уцепился, начало отрываться от присыпанного землей каменистого бока утеса. И, что хуже всего, глянув вниз, Мартиндейл увидел, что у него расстегнута ширинка. Висеть на краю смерти в таком нелепом до непристойности виде — воистину ирония судьбы. Эта мысль мелькнула в голове у Мартиндейла, силившегося вспомнить, как его угораздило очутиться в таком положении.

— Да, вот именно! — сказал Мартиндейл. — Как меня угораздило очутиться в таком положении?

С выступающего края утеса на него воззрилась машина, похожая на «Муг»-синтезатор:

— Это я тебя в нем очутила.

— Но зачем?

— Потому что это отличная завязка для рассказа.

— Но я же твоя публика! Ты, идиотка! Ты должна вытворять разные штучки с другими людьми, а я — слушать о них рассказы!

— Правильно, такова была исходная предпосылка, — откликнулась машина. Однако я сочла необходимым ее пересмотреть. В истории, которую я сейчас рассказываю, я буду машиной, напрочь лишенной воображения и не способной сочинить ни строчки. Поэтому мне придется ставить людей в определенные положения и записывать, как они из этих положений выкручиваются. Затем я изложу происшедшие события и выдам свое изложение за рассказ. О твоем бедственном положении узнают миллионы… ну, тысячи людей — и все они будут тебе сочувствовать. Разве сочувствие тысяч людей не лучшая награда, о какой только может мечтать человек?

Корневище продолжало вырываться из каменной стены. Мартиндейл с опаской елозил ногами по осыпающемуся щебню. Найти бы хоть какую-то опору! Найти бы хоть какой-нибудь довод, способный убедить машину в том, что его обязательно нужно спасти!

— Паршивый у тебя получится рассказ, — заявил Мартиндейл. — Какого черта ты загнала меня в такое дурацкое положение, да еще с расстегнутой ширинкой?

— Для вящего эффекта, — небрежно бросила машина.

— Это надуманно и неестественно, — сказал Мартиндейл. — Можешь ты объяснить, как я сюда попал?

Мартиндейл опорожнял свой мочевой пузырь. Какое-то мальчишеское озорство заставило его встать на краю утеса, чтобы полюбоваться, как струя мочи дугой взмывает в воздух, вспыхивает на солнце и блестящими желтыми каплями падает вниз на тысячу футов, на самое дно каньона. И он настолько увлекся этим зрелищем, что не заметил, как земля потихоньку осыпается под ногами.

— Вот так ты и повис на краю утеса с расстегнутой ширинкой, — торжествующе заявила машина. — Объяснение достаточно правдоподобное, nein?

— Послушай! Ситуация становится глупой, а корневище и вправду скоро оторвется. Я могу убиться.

— Подумаешь, эка важность! — сказала машина. — Я все равно вынашиваю идею убить тебя в конце этой главы.

— Что ты несешь! — воскликнул Мартиндейл. — Я человек и к тому же главный герой! Ты не можешь так со мной поступить!

— Спорнем? — предложила машина. — Я могу покончить с тобой в любую минуту. Нет ничего проще. Все, что мне нужно будет сделать…

— О'кей, не горячись так! — сказал Мартиндейл. Ему стало ясно, что он имеет дело с сумасшедшей машиной. — По-моему, твоя идея никуда не годится.

— Почему?

— Потому что если ты убьешь меня, то дальнейшим событиям не с кем будет происходить.

— Они могут происходить с другими персонажами.

— Но здесь нет других персонажей!

— Я могу ввести их когда угодно, — заявила машина. — Смотри!

Через мгновение на утесе появились фермер с вилами, дровосек с топором, полицейский со свистком, танцовщица в перьях и ковбой с лассо.