Виктор Сытин - Покорители вечных бурь (Иллюстрации В. Щербакова)

Александров приподнялся:

— Александров. Пилот-воздухоплаватель Главного института метеорологии. В связи с болезнью пилота Кругловского мне поручено консультировать…

— Чудесно! — прервал его Терехов. — Совершенно чудесно! Панюшкин — прекрасный парень. Однако, по правде говоря, я немного беспокоюсь, как он управится с системой один… Значит, нашему директору удалось договориться с ГИМом. Чудесно! — И, подхватив Александрова под локоть, он повлек его к двери, пропуская впереди себя в узкий проход между креслами и ящиками.

«Терехов… Терехов… — думал между тем Александров. Очень знакомая фамилия. И глаза я эти тоже видел…» Но вспомнить, где и когда он встречал Терехова, сразу не смог. И возможно, так и не вспомнил бы, если бы не то, что он увидел, выходя из самолета…

Над вершинами деревьев полезащитной лесной полосы, вдали на фоне неба, четко вырисовывались две высокие ажурные башни с гигантскими трехлопастными крыльями. За ними виднелось несколько башен разной высоты с гигантскими колесами, потом снова вышки с крыльями различных типов.

«Так это же известный конструктор ветряков! — чуть было вслух не произнес Александров. — Ведь я видел его года. три назад на совещании аэрологов в Ленинграде. А эти сооружения на первом плане — его знаменитые ветродвигатели. Кажется, «ТТ-16»…»

И вдруг Александров почувствовал, что хорошее настроение, владевшее им весь день, сразу угасло.

«Вот теперь как будто ясно, — подумал он, делая несколько шагов в сторону от самолета, чтобы можно было закурить. Здесь будут испытывать какую-нибудь воздушную мельницу, а тебе, брат, предстоит поднимать на аэростате приборы на сто или там двести метров для замеров скорости воздушного потока. Эх, вот уж не ожидал такого «особого задания»!»

Тем временем Терехова окружили встречавшие самолет люди и повели к машинам. Лишь вихрастый и подвижной юноша лет семнадцати задержался около Александрова и с нескрываемым любопытством разглядывал его. Терехова и других прилетевших, очевидно, здесь видели уже не первый раз.

— А где же опытная станция? Там, где ветряки? — спросил Александров.

— Да… В трех километрах, товарищ, — охотно ответил юноша и решительно протянул руку к чемодану Александрова. Двинемся и мы, товарищ, к автобусу. Он пойдет, очевидно, прямо на опытную станцию.

— Пойдем, — согласился Александров.

В это время Терехов обернулся и, взмахнув обеими руками, крикнул:

— Александров! Извините, что вас бросил… Прошу, садитесь вот в эту машину. И Дубникова прихватите!

— Вот это нам подвезло! — сказал юноша. — Дубников — это я. Николай Дубников, — пояснил он затем. — Электротехник колхоза. А сейчас временно работаю в бригаде по оборудованию СЭС.

«СЭС! Ну, теперь не «как будто», а точно все ясно, — подумал Александров, садясь в машину. — СЭС — это значит сельская электростанция. Очевидно, с ветродвигателем. Итак, будем поднимать небольшой аэростат и мерить силу ветра, чтобы Терехов смог отрегулировать свою новую конструкцию. Перспектива, откровенно говоря, не из веселых!»

«Победа» тронулась и быстро вынеслась на бугор за лесной полосой. И тогда Александров вдруг увидел то, что заставило его сердце усиленно забиться: в километре впереди, вдоль другой лесной полосы, прижавшись друг к другу хвостами и мордами, длинной вереницей на земле лежали серебристые слоны.

Конечно, эти были не слоны. Александров с первого же взгляда определил, что это баллоны из прорезиненной ткани газгольдеры, те самые газгольдеры, в которые накапливают несущий газ — водород или гелий — перед тем как «перелить» его в оболочку аэростата. «Слонов»- газгольдеров было много, и пилот понял, что предстоящий опыт связан с подъемом крупного, очень крупного аэростата, очевидно высотного — стратостата.

Глава II

РОЖДЕНИЕ ИДЕИ

Нева несла последние льдины Ладоги, била их волнами, ломала, шумела… Она точно сердилась, что, хотя уже и наступил май, ей приходится возиться с остатками зимних оков. А тут еще дул сильный ветер с залива и мешал реке спокойно изливаться в море.

Но все кругом было радостным, весенним. По небу мчались светлые облака, а само оно было голубым и глубоким. Заметно пригревало солнце, и если бы не шторм, было бы совсем тепло.

Терехов долго стоял у парапета набережной напротив входа в Летний сад и любовался Невой, небом, облаками. Постепенно на душе у него становилось спокойнее.

Час назад, когда он вышел из института, он чувствовал себя скверно. Ему казалось тогда, что он «выдохся», что его конструкторская работа кончена. Подумать только: ведь три месяца — три месяца! — ему никак не удавалось решить сравнительно простую инженерную задачу — хорошо скомпоновать конструкцию небольшой ветросиловой установки — водокачки для колхозов степных районов страны! Правда, он то и дело отвлекался от решения этой задачи и пытался решать более широкую техникоэнергетическую проблему. Вот и сейчас его мысли не оставляют тысячу раз уже поставленные вопросы.

…Современная техника научилась использовать лишь силу ветра, дующего на небольшой высоте от поверхности земли. А сила ветра здесь почти всегда значительно меньше, чем даже на высоте хотя бы в 200 или 500 метров.

Каким же образом «схватить» этот ветер, использовать его энергию? Кайие ветросиловые установки надо создать для этого? Может быть, строить гигантские дорогие башни? Не найдя ответа на мучившие его вопросы, как это нередко бывает с изобретателями, Терехов почти впал в отчаяние. В последние дни он не мог даже чертить. Он не видел того, что возникает перед умственным взором каждого конструктора, когда рука его кладет на лист бумаги линии и цифры, не видел контуров как бы реальной машины, в объеме, в цвете, сверкании металла деталей и нередко даже в движении.

Сегодня утром, когда Терехов пришел в институт, его вызвал секретарь партбюро и предложил поговорить с директором об отпуске:

— Директор согласится… И поезжайте, Михаил Иванович, в Крым или в Сочи. Там уже цветение весны в полном разгаре.

Тогда Терехов вскипел:

— Какое там цветение! Я ведь не выполнил задания по насосному ветродвигателю.

Секретарь партбюро сурово, даже, пожалуй, слишком сурово, попросил его не волноваться, а затем сообщил, что накануне один из аспирантов института предложил очень интересное решение конструкции ветросиловой установки для насосов.

Терехов искренне обрадовался, пошел в лабораторию, где работал этот аспирант, и до полудня просматривал его чертежи и расчеты, корректировал их, а потом заявил директору, что ему, Терехову, больше работать над своей плановой темой незачем.