Владислав Чупрасов - Нф-100: Шутки Георга Дебича

Питер, перебирающий бумаги, вынутые из ящиков одного стола, тихо хмыкнул.

-- Знаешь, Персон, -- Карл покосился на Питера, приподнял юбку с пола, плюхнул ее назад и потащился в другой угол зала, оставляя за собой мокрый след. - Если бы ты был дамой, у которой случился казус с кем-то с ее планеты, ты был бы рад, если бы я был рядом. И не очень рад, если бы меня не оказалось.

-- И часто такое бывало в твоем опыте? - неуемное любопытство Персона часто выходило для него боком, но перестать интересоваться всем вокруг он никак не мог. Мог даже притащить, чихая и почесываясь, охапку маков с улицы и преподнести их Ванессе в подарок.

В тот раз Ванесса хохотала так, что на глазах у нее выступили слезы. А потом оказалось, что дело не в смехе, а в жутчайшей аллергии, из-за которой руки Персона покрылись волдырями, которые лопались и покрывались коростой, а у Ванессы все лицо пошло красными пятнами и мелкими пупырышками.

Цветы тут же были выброшены вон, Хампус закатил глаза с таким видом, будто бы его окружают одни идиоты, медики всплеснули руками и принялись бодяжить какие-то примочки, а все, кто должны были, немедленно вынесли из этого урок.

Правда, не факт, что Персон был среди тех, кто хоть что-то понял.

-- Только давай без подробностей, -- попросила Ванесса. Раз уж она взялась опекать несуразного техника, то делала это с чувством и до конца.

-- О таком не говорят в подробностях, -- возразил Карл. - Это та тема, о которой принято говорить загадками. Так больше чувства.

-- Да ты поэт, -- заметила Ванесса.

-- Есть немного.

-- Ну-ну, -- заинтригованно напомнил о себе Персон, успев завязать салфетку, которой драил окно, в узел.

-- Да, помню. Отвечаю на твой вопрос: бывало. Примерно раз за службу где-нибудь такое случается. А если не случается, то обязательно случится что-нибудь другое. Так что я, можно сказать, стал еще и специалистом по сопутствующим заболеваниям.

-- Что? - неуверенно переспросил Персон.

-- Ничего, -- буркнул Карл, загоняя мелкий мусор и пыль под плинтус. - Тебе это пока не грозит.

-- То есть ты не считаешь себя ответственным за мое воспитание в этой сфере?

-- Вообще ни разу. У нас есть Несса, у которой вдруг проснулся материнский инстинкт. Вот пусть она тебе все и рассказывает. Ну эй! - породистое лицо Карла своим прямым носом поймало довольно грязную тряпку, метко запущенную Ванессой. Карл не то что среагировать - повернуться к ней не успел.

-- Я тебе сейчас, -- не очень понятно пригрозила Ванесса, но Карл брезгливо потер лицо рукавом, который вряд ли был чище самой тряпки, и ничего больше не сказал. Только надулся и запустил свою импровизированную швабру под ближайший стол, чтобы там хорошенько пошарить.

Питер шумно смял целую стопку бумаг и кинул их на пол, чтобы после выкинуть.

Вообще-то бумагу не использовали уже давно, но несколько упаковок всегда и везде хранились для экстренных нужд. Например, на случай аварии, когда нет энергии, чтобы заряжать технику, и, как следствие, совершенно потеряна возможность передачи информации. Вот и приходится крутиться, как получится.

-- Эй, ну что ты делаешь? - возмутилась Ванесса, потом вдруг затихла и виновато посмотрела на Питера.

-- Ну что? - он приподнял брови, наклоняясь, чтобы переворошить брошенную бумагу в поисках чего-нибудь важного.

-- Ведь можно было печатать на обратной стороне! Это сколько бумаги пропало.

Питер переварил полученный упрек, немного помолчал.

-- Переработаем, -- он равнодушно пнул комки в сторону Карла, призывая его выкинуть мусор, и тот, недолго думая, сгреб бумаги шваброй.

Ванесса поджала губы, но ничего больше не сказала. Питер был не совсем тем человеком, с которым хотелось бы вести долгие задушевные беседы.

-- Как-то затянулась уборка одного кабинета, -- заметил Питер и поднялся. - Карл - уборка здесь. Вы двое идете в коридор, сами решите, кто моет его, а кто второй этаж. И каждый уберет свою комнату.

Персон неохотно слез со стола. Он очень не любил, когда у Питера включался начальник. Он рассуждал так: руководитель у них уже был, причем ого-го какой. А зачем им второй? Ведь даже если он первый помощник начальника исследовательской станции, то по иерархической лестнице он не очень далеко ушел от них.

Но, понятное дело, вслух он сказать этого не решался. Так и оставались его гениальные мысли в пределах одной-единственной черепной коробки.

А может, все-таки высказаться? Что-нибудь вроде: "Раскомандовался тут!" - гордо, но не очень громко? Персон смущенно хихикнул своим собственным мыслям, протиснулся следом за Ванессой в коридор и пробормотал то ли себе, то ли ей:

-- Хампус номер два.

Ванесса издала странный звук, а Персон втянул голову в плечи, стараясь убедить себя не оборачиваться. Ему казалось, что равнодушный взгляд Питера методично прокручивает в нем локальный филиал черной дыры.

Когда Персон все-таки решился глянуть через плечо, Питер был занят тем, что выгребал из оставшихся нетронутыми ящиков бумаги. Вряд ли они особенно ценные: скорее всего, это списки расходов, которые обожал педантично заполнять Хампус. И порой, бывало, заставлял и остальных пачкать бумагу: какой расход зубной пасты и шампуня в неделю; сколько воды уходит на стирку формы и сопутствующей одежды; сколько бумаги ушло на заполнение этого чертового списка. А в конце - внимание - нужно еще через формулу вывести, сколько грамм переработанной бумаги получится из использованной только что.

Уникальная схема.

Подумав о том, что у него не заполнен как раз такой отчет за прошедшую неделю, Персон кисло улыбнулся Ванессе, которая сказала, что останется мыть этот коридор - он длиннее. А тот, что на втором этаж - короче, но опаснее, потому как упирается непосредственно в медотсек и кабинет Хампуса. Питер уже прошагал мимо него с охапкой бумаги на переработку, пока Персон раскладывал свою ситуацию на плюсы и минусы (короткий коридор - это плюс, Хампус и Питер поблизости - это минус; но все равно можно будет заглянуть к Седрику в медотсек).

Палку с тряпкой вроде той, которой орудовал Карл, Персон обнаружил там, где ей и положено было быть: в закутке, в котором обитал ныне нерабочий робот-уборщик. Все его внутренности были вынуты, а внутри хранили бумагу для переработки.

Лишь бы сразу не браться за надраивание коридора, Персон сел прямо на пол, скрестил ноги, разложил перед собой смятые бумаги и принялся их разглаживать. Может, что-то получится спасти? Можно будет тогда отчеты писать на мятых, но тонких бумажках, а не на переработанной неравномерной массе, навевающей однозначные ассоциации с блевотиной.

Персон прищурился, вглядываясь в листок: на нем ужасно плохим почерком (как и у всех них) было написано несколько формул. Университетский курс помог ему безошибочно опознать только значки энергии и массы и больше ничего. Свернув листок, Персон спрятал его в нагрудный карман своего комбинезона, а остальное сложил в неровную стопку.