Георгий Гуревич - Понимать фантастику

Для этого вымысел обставляется правдоподобными деталями: называется подлинно существующее и вполне вероятное место действия, подробно описывается обстановка, выбирается внушающая доверие форма повествования. Рассказ от первого лица: дескать, я сам был очевидцем, - или же ссылка на первоисточник: мне так говорили. Так Платон, повествуя об Атлантиде, ссылается на сведения, полученные от египетских жрецов, а Томас Мор будто бы узнал об Утопии от побывавшего там спутника Америго Веспуччи, того самого, в честь которого Америка названа Америкой.

С веками читатель привык к условностям литературы, хотя и доныне встречаются наивные, которые пишут письма с просьбой сообщить им адрес полюбившегося героя. Общеизвестно, что в Англии по сей день идет почта на имя Шерлока Холмса.

Проблема правдоподобия присутствует в литературе всегда, но в фантастике, с ее режущей глаза выдумкой, она встает особенно остро. Описывается некое чудо, откровенное чудо, и серьезное отношение читателя надо завоевывать усиленным правдоподобием всего окружения: правдоподобным местом действия, правдоподобными героями, правдоподобными деталями, убедительным стилем и формой.

"Путешествия Гулливера" очень показательны для иллюстрации всех этих свойств фантастики.

Правдоподобия ради имитируется стиль морских мемуаров того времени: "Когда буря стихла, поставили грот и фок и легли в дрейф. Затем подняли бизань, большой и малый марсели... Мы укрепили швартовы к штирборту, ослабили брасы у рей за ветром, обрасопили под ветер и крепко притянули булиня..."

Профессиональный морской жаргон. Как же не поверить автору, что он бывалый моряк, как не поверить Гулливеру, что он на самом деле плавал в дальние страны и видел там всякие чудеса? А ведь Свифт пересекал только Ирландское море, и то в качестве пассажира.

Фантастика всегда имитирует стиль современной литературы. Своей собственной моды у нее нет... и не требуется. И так содержание фантастическое, зачем же подчеркивать его еще и необычной формой?

Правдоподобен стиль, и правдоподобен герой. В духе XVIII века роман начинается с генеалогии: "Мой отец имел небольшое поместье в Ноттингемшире; я был третьим из пяти его сыновей (то есть одним из младших, кому не полагалось наследовать землю, полагалось искать самостоятельный заработок")... Хотя я получал весьма скудное содержание, но и оно ложилось тяжким бременем на моего отца..." Очень правдоподобное начало. И когда же все это происходило? "16 июня 1703 года стоящий на брам-стеньге юнга увидел землю. 17-го мы подошли к острову или континенту..." Книга вышла в свет в 1726 году. Дата событий опять-таки убедительная. В молодости герой-рассказчик странствовал, в преклонном возрасте пишет воспоминания.

А где находится новооткрытая земля, упомянутый остров или континент?

Свифт помещает государство великанов в Тихий океан, где-то между Японией и Америкой, к северу от экватора; в тех широтах никто еще не плавал в те времена. Эту часть океана обследовали и нанесли на карту только полвека спустя. Могли быть там неведомые острова? Могли быть, конечно, и даже были найдены. Гавайские, например. Все очень правдоподобно. Читатель вполне мог поверить, что Гулливер встретил там неведомый народ, даже великанов.

Правдоподобный герой, правдоподобное время и место действия. Подобную борьбу за правдоподобие можно проследить еще с дописьменных времен, со сказки начиная. Ведь фантастика, как и вся литература, произошла от сказки. Стала литературой, когда письменная речь потеснила устное творчество. Литера-тура! От слова "литера", то есть буквенное искусство.

В сказках события обычно происходят в далеком прошлом. Ведь рассказывают чаще старики, рассказывают слышанное от своих дедов... А старикам всегда кажется, что в годы их молодости все было гораздо лучше. Как же великолепно, как же чудесно жилось при дедах дедов! Золотой век!

Место действия в сказке? Чаще это отдаленные страны: за тридевять земель, в тридесятом государстве, где-то на краю света. Но где находится край света? Можно проследить, как он удаляется от рассказчика по мере расширения географических знаний. У древних греков край света - это Кавказ, Сицилия, Геркулесовы Столбы (Гибралтарский пролив). У арабов в эпоху "Тысячи и одной ночи" край света проходит уже через Китай и Западную Африку.

Чудеса в сказке творят колдуны или же сверхъестественные существа: лешие, водяные, русалки, оборотни. И в фантастике вплоть до XIX века чудеса совершают существа сверхъестественные: бесы, вампиры, демоны, привидения. События обычно происходят в настоящем времени и где-то рядом на родине автора. Научная же фантастика, утвердившаяся в середине XIX века (появилась-то она раньше), поручает чудеса ученым и изобретателям. После распространения паровых машин, пароходов, железных дорог, телеграфа, фотографии читатель уже легко мог поверить в любые чудеса, созданные техникой. Естественно, для изображения технических чудес прошлое не очень подходит - если были чудеса, куда же они девались? Самое подходящее время - близкое или отдаленное будущее, смотря по масштабу чуда. А место действия? Все чаще и чаще - космос. Ведь на Земле все значительное уже открыто и описано, материки и государства нанесены на карту. Что-нибудь крупное, неведомую страну например, поместить некуда. А на небе просторно, выбирай любую звезду в любом созвездии, описывай ее планеты. Все равно, в телескопы не различишь, есть там планеты или нет.

Но здесь, в научной фантастике, только в научной, произошел поворот, для донаучной или ненаучной невозможный.

Ведь космос существует на самом деле, и будущее на самом деле наступит, и ученые на самом деле трудятся, задумывая осуществимые чудеса. Нельзя написать популярное сочинение о фауне и флоре тридесятого государства, но о природе Марса и Юпитера можно. Нельзя написать трактат о блаженном Золотом веке, его не было никогда, но о будущем можно, будущее наступит. И можно, побывав в лабораториях ученых, писать об их планах и о них самих, современных волшебниках. С наукой нечто подлинное вошло в фантастику. Литературный прием, введенный ради правдоподобия, стал самоценной темой.

Тема эта не вытеснила прежние. Произошло дополнение. В результате удвоился список вариантов внутри фантастики.

1. Существовавшая и прежде фантастика - прием для популяризации, для фантастических приключений, для человековедения (хотя бы "Шагреневая кожа" Бальзака), для сатиры ("Клоп", "Баня" Маяковского), для политической сатиры ("Война с саламандрами" К. Чапека).

2. И рядом с ней утвердилась фантастика как тема: мечты о человеке и обществе будущего (утопия), о достижениях науки и техники будущего, романы об ученых, занятых фантастическими проблемами, романы о фантастических стройках ("Тоннель" Келлермана), рассказы о фантастических идеях - и противовес всем этим мечтам, планам и идеям - антиутопия, сомневающаяся в наивных мечтах утопистов и наивных планах фантазеров.