Алексей Корепанов - Найти Эдем

- А что? Я просто рассуждаю. И это еще не все. Возьмем предков-основателей. Они ведь были творцами, они же фантазировать умели, и как фантазировать! Мы разве сможем написать такие книги? Новую Библию сможем придумать? Мы разве что-нибудь вообще можем написать? Какой же фантазией нужно было обладать, каким громаднейшим воображением, чтобы создать, продумать до деталей, до мельчайших подробностей целые миры, выдумать и расписать так, что в них просто хочется верить! А мы? Мы даже не знаем могил этих людей. Умеем ли мы так фантазировать? - Павел навалился грудью на стол, ожидая ответа от полудремлющих слушателей.

У Авдия и Вацлава был скучающий вид, они даже пиво пить перестали и моргали в дыму, а Длинный Николай дремал, привалившись спиной к столбу, подпирающему потолок. Потом Авдий вытер рот рукавом и неторопливо сказал:

- Безумная Лариса, помнится, тоже стихи писала.

- Какие стихи? - удивился Павел.

- А не помню какие. - Авдий вяло пожал плечами. - Да только писала.

- Я помню, - сказал Седой Даниил. - Но сейчас говорить не хочу.

- Ладно! - Павел стукнул по столу ребром ладони. - Одна Безумная Лариса - и все. Может быть, еще два-три человека на все наши города. Не маловато ли? Пойдем дальше. Рисунки в книгах. Опять та же самая неукротимая фантазия, поистине неисчерпаемая и непостижимая выдумка. Кто подсказывал предкам сюжеты, как могли они сотворить то, чего нет и никогда не было? Какие-то невообразимые города, странные люди и животные, и множество вообще непонятного. Мы ведь просто не знаем, что же там изображено...

- Ну, художники-то у нас есть, - заметил Седой Даниил.

- Есть-то есть, но они рисуют только то, что видят.

- Понимаю. - Седой Даниил заинтересованно посмотрел на возбужденного Павла. - Позволь продолжить твою мысль. Мы не представляем, как основатели создавали автомобили и танки, каково назначение телевизоров, радиоприемников и магнитофонов. Мы знаем, что название этих маленьких коробочек - радиоприемники. От родителей узнали, а те от своих родителей. Как и многие другие слова. Танки. Автомобили. Бронетранспортеры. Радиоприемники находятся в автомобилях, но для чего служат - не имеем ни малейшего понятия. Так?

- Именно! Именно! - От громких возгласов Павла Длинный Николай очнулся и сразу же потянулся за кружкой. Авдий и Вацлав уже перешли на водку, принесенную легконогой Ириной. - Мы на десять голов ниже основателей, но почему? Чем мы от них отличаемся? Почему медленно вымираем?

Седой Даниил придвинулся вплотную к Павлу, покосился на потерявших всякий интерес к разговору Николая, Авдия и Вацлава (исчезновение интереса Павел почувствовал, потому что фон изменился) и прошептал, почти касаясь его уха гладким подбородком:

- Наверное, все дело в том, что Создатель сотворил Лесную Страну совсем другой. Именно такой, как она изображена в книгах. А потом изменил свой замысел и сегодня мы имеем то, что имеем. Почему он это сделал и зачем мы идем туда, куда идем - знает только он, а нам знать не дано. Даже Посвященным. Даже Стражам.

Седой Даниил откачнулся и вновь превратился в столб. У Павла мурашки побежали по спине, он уловил отчужденность этого худощавого девяностолетнего мужчины, который лет через двадцать-тридцать успокоится на городском кладбище и не доживет до того, до чего имеет шансы дожить он, Павел: до заброшенных городов, которые будут слепо глядеть внутрь себя стеклами окон пустых домов, до рухнувших в воду мостов, выброшенных на берег паромов, сгнивших деревянных дорог, заросших лесной травой. Такова воля Создателя... Но почему именно такова воля Создателя? И есть ли она эта воля? Может быть, дело здесь в людях, а не в Создателе?..

На этот вопрос у Павла не было ответа.

Может быть, Седой Даниил и прав, думал Павел, и действительно Создатель сотворил мир совсем другим, таким, как его видели основатели, а потом почему-то переменил свой замысел. Подобная история о сотворении, только в искаженном виде, изложена в сказочной Библии, книге, написанной, возможно, одним из предков-основателей по имени Моисей, хотя Библия все-таки не более, чем сказка. Может быть. Тогда получают хоть какое-то объяснение эти видения, вот уже три года посещающие его после ночи, проведенной у Странного Озера... Оцепенение - и видения, именно видения, а не сны, ведь во сне можно увидеть, пусть даже преломленно, как сквозь плохое стекло, только то, что когда-то пережил, почувствовал, ощутил сам но как может присниться то, чему нет никакого подобия в Лесной Стране, чего не читал в книгах и не видел на рисунках? Если согласиться с точкой зрения Даниила - тогда хоть что-то прояснится. Он, Павел, приобрел способность видеть то, что видели когда-то его предки-основатели в том, первом варианте мира, измененном потом Создателем по неведомой людям причине, а может быть и вовсе без причин. Просто, действительно, такова была его воля...

Павел покосился на застывшего собеседника. Может быть, Седой Даниил поймет и другое? То, что ему, Павлу, пришло в голову давним дождливым вечером в родительском доме, в маленькой комнате с книгами и медвежьей шкурой - подарком Колдуна в честь невероятного исцеления. То, от чего тогда перехватило дыхание и похолодело внутри. То, что потом хоть и не перестало казаться нелепостью, потому что искажало незыблемое учение о Создателе Мира, но непрерывно цепляло, задевало душу, словно заноза, словно венец из терна, возложенный на голову сказочного страдальца Иисуса. То, что хоть и считал он сказкой, но сказкой очень заманчивой...

- Даниил, - тихо позвал Павел.

Мужчина с длинными седыми волосами взглянул на него внимательными серыми глазами, словно ждал, когда сквозь гомон и звон кружек, сквозь цокот быстрых каблучков, нестройное пение и ругань к нему пробьется голос Павла.

- Даниил, у меня еще один вопрос. Как ты думаешь, может быть, эта Франция, Изумрудный Город, Нью-Йорк, Назарет... Россия, Королевство Кривых Зеркал... Чермное море, Тихий океан... все это... то, что в книгах... Павел перевел дух. Даниил, не мигая, смотрел на него. - Может быть, эта Земля... и вправду... была где-то... и основатели... - он сглотнул, помнили ее?

Глаза Даниила на мгновение расширились и вдруг погасли, словно в их глубине кто-то задул свечи. Он поднялся, навис над Павлом и сухо произнес:

- Никогда не говори такое никому - иначе можешь...

Даниил оборвал себя и быстро направился к двери, высокий и худой, словно мачта, и полы его расстегнутой белой куртки трепетали, как парус. Дверь за ним закрылась, а Павел все смотрел вслед. Рядом вели громкий спотыкающийся разговор Длинный Николай и Авдий; Вацлав уже спал, зарыв лицо в блюдо с раздавленными яблоками и апельсинами. Павел улыбался, потому что сухость и строгость Седого Даниила не могли скрыть благожелательный фон, который Павел воспринял как невесомое теплое дуновение - и это значило, что Даниил тоже верит в Землю, только никому не говорит о своей вере.