Андрей Анисимов - Клуб любителей фантастики, 2015

Так и вижу: Лех водит жертву по лаборатории, гордо показывает многоярусные консоли, набитые старой аппаратурой, показывает криогенное оборудование, вышедшее из строя — лет сорок-пятьдесят назад.

Послышался голос жертвы, полный искреннего недоумения:

— Господи… Что за ископаемые?

Лех, конечно, подбоченился:

— Военные разработки — в магазине такое не купишь. Мы работаем с лучшей техникой. И с лучшим техническим персоналом.

— Вы говорили о хорошо оснащённой лаборатории. Но я вижу — хлам. Что же у вас есть? Смутное ощущение грандиозных перспектив, которые — вот-вот перед вами откроются? Под столь ненадёжное обеспечение вам не удастся получить деньги.

— Уверяю вас, программа в стадии выполнения.

— Людям нужны результаты, а не объяснения, почему их нет.

— Следует избегать предвзятости. Вы же кое-что понимаете в науке.

Увы, лесть не помогла.

— Я кое-что понимаю — в инвестициях!.. — возразил потенциальный спонсор.

— Где в этом бедламе выход?

— Не торопитесь. Я готов продемонстрировать наш прототип. Вы не пожалеете.

У меня ёкнуло в животе.

Наш прототип очень напоминает бутафорию из фильма о сумасшедшем учёном. Вид его сражает наповал.

Одно плохо в прототипе: он — не функцио нирует.

— Сейчас включу. Секундочку.

За дверью загудело. Потом — затрещало.

Потом — стало очень тихо.

Не знаю, на что Лех рассчитывал. На чудо, наверное. Как ребёнок в канун Рождества.

Я представил лицо потенциального спонсора.

Нет, уже — не потенциального. Уже — не спонсора.

— Это случайность, поверьте! — затараторил Лех. — Совершенно изолированное событие — не часть системы!

Визитёр отчеканил:

— Вы классический неудачник. Или прохиндей. Всего доброго.

Застучали быстрые шаги.

Лех продолжал тараторить на ходу, следуя за гостем. Речь лилась потоком, наполненным зубодробительной терминологией. Но темп шагов ускорялся.

Не замечая меня, господин в синем костюме, с галстуком, вылетел из лаборатории, через секунду, взбежав по лестнице, — вылетел из прихожей.

Тяжело ухнула металлическая дверь.

Мой компаньон, в сером халате, застыл на пороге, сжимая в руках научный журнал.

— Привет, — сказал я.

Лех повернулся.

Густая шевелюра, твёрдый взгляд, квадратный подбородок.

Человек, прочно стоящий на своих двоих, уверенный в будущем.

— Ангажируй мне этого парня, — отозвался Лех невозмутимо.

И ткнул пальцем в портрет какого-то молодого учёного, предваряющий статью на двух страницах разворота.

— Зачем? — Вот рассмеётся парень, когда поймёт, куда его зовут.

— Он новатор в области квантовой электроники. Нам такой нужен позарез.

Я тяжело вздохнул, подавленный этим ровным, могучим напором, который не оставлял компаньона даже после встреч с потенциальными спонсорами. А встречи заканчивались одинаково: тяжело ухала металлическая дверь.

Университет мы окончили в один год. Значились где-то в середине выпускного листа. Но Лех верил: нас ждёт великое будущее.

Сбросились на аренду подвальной части гаража. Натащили аппаратуры, в основном — с помойки.

Лех рассудил: энергия — фундамент всего. Мы занялись поиском новых источников неисчерпаемой энергии.

Вторглись для начала в микромир.

В микромире закон сохранения массы — не работает. В нём масса частицы меньше суммы всех масс частиц, в её состав входящих.

Протон состоит из трёх кварков. При этом кварки во много раз тяжелее протона, каждый.

Один кварк может весить больше электрона — в двести раз, а другой — в сотню тысяч раз. Нет чёткой зависимости, квантовая неопределённость.

Дефект масс компенсируется выделением соответствующего количества энергии. Водородный синтез преобразует в энергию семь десятых процента вещества. Аннигиляция преобразует в энергию сто процентов, испуская смертоносные гамма-лучи.

Зато если три свободных кварка объединятся в протон, — выделится энергия, в тысячи раз превышающая ту, что обещает термоядерный синтез, то есть свыше девяноста процентов их массы. И — без смертоносных гамма-лучей.

С аннигиляцией решили пока не связываться.

Кварковый синтез показался нам перспективным.

Ведро кварков — и ты запасся энергией на всю жизнь.

Но кварки существуют лишь внутри адронов, быть свободными они просто не могут. Это фундаментальное свойство кварков.

С другой стороны, атом считали неделимым. А теперь атом — расщепляют. Вот что внушало надежду.

Внутри кварков — ничего. У них размера нет, радиус нулевой. По сути, они представляют собой некие сгустки энергии. Материя состоит из пустоты, заполненной фундаментальными взаимодействиями — гравитационным, электромагнитным, слабым и сильным.

Кварками заправляет сильное.

Как бы его преодолеть?

Выяснилось, что на преодоление требуется энергия примерно в 1015ГэВ.

Получить такую можно, к примеру, на ускорителе — с размерами, выходящими не только за пределы Земли, но и за пределы Солнечной.

Для нас подобный эксперимент несколько затруднителен.

Особенно — в нынешних материальных обстоятельствах.

— Прошли времена кустарей, — заикнулся было я.

Лех обозвал меня слабаком, приходящим в панику от первых трудностей. Предложил заняться исследованием вакуума.

Классическая физика определяет вакуум так: состояние физической системы, когда в ней отсутствуют поля и частицы. Это состояние минимально возможной энергии.

Квантовая теория утверждает: вакуум наделён бесконечной внутренней энергией, вакуум — динамическая субстанция, обладающая сложными физическими свойствами, он может иметь различную плотность энергии, которая определяет поведение частиц.

Метастабильный вакуум проявляет себя лишь при энергиях более ста ГэВ.

Такой вакуум мы вряд ли получим в нашей лаборатории.

Хотя обычный вакуум тоже обладает ненулевой плотностью энергии.

Нет в беспредельной Вселенной даже кубического микрона, в котором отсутствуют поля. А раз есть поле — оно колеблется. При колебаниях рождаются и тут же исчезают кванты. И вообще любые виды частиц, соответствующих тем или же иным полям.

Рождающиеся виртуальные частицы взаимодействуют с частицами реальными. Вот где море энергии.

Надо лишь найти подход.

Жаль, но подход не отыскался.

Дальше теоретических штудий мы не продвинулись и тут.

Лех выдвинул третье направление. Козырев полагал, что массивные космические тела преобразуют в энергию само время.