Ант Скаландис - Операция на разуме

- Ничего. Решение принято.

- Но это же несправедливо! Мы же все-таки цивилизация. Мы - разумные. Уничтожить нас - это антигуманно!

- Антигуманно, то есть античеловечно, значит, по-нашему, антироботно. Неправда ли, странно звучит? Ты забываешь, Калитин, мы не люди. Мы слишком далеки от вас. Подумай, станете ли вы вторично высевать неудачный сорт пшеницы только потому, что она живая и ей тоже хочется жить?

- Да, - сказал Калитин, - мы не делаем этого, но и мы не правы. Все живое, однажды произведенное на свет, должно жить. Все. И никто не вправе уничтожать живое.

- Нет, Калитин, ты просто не понимаешь. Программа не позволяет тебе думать иначе. А если бы ты мог подняться на мой уровень, ты бы знал, что мы правы, что высшая целесообразность в сохранении гармонии, равновесия, гомеостазиса, а ваша искусственно созданная цивилизация, поглощая чудовищное количество разумной энергии, лишь создает дисгармонию во Вселенной. Сеанс связи окончен, Калитин. С добрым утром.

- С добрым утром, - сказал Юров.

Он стоял возле кровати, когда Калитин проснулся.

- Ты проспал на два часа больше обычного.

- Поздно лег. Работал.

- Снилось что-нибудь?

- Ничего, - поторопился ответить Калитин.

- Но есть ощущение тревоги, да?

- Пожалуй.

- Неконкретная тревога. Словно не хватает чего-то, но не понять, чего именно. Так?

- Пожалуй. Примерно, так.

- Это вполне нормально. Ты слишком привык к своим кошмарам. Но больше их не будет. Поверь мне, я знаю. А за работу по ночам - выговор.

- Виноват, увлекся.

Он кинулся к столу, как только Юров вышел. "Ах, как неосторожно!" Стопка листов, хоть и перевернутая, лежала посреди стола. Вряд ли Юров стал бы смотреть, но на всякий случай Калитин спрятал свои записи между страницами статьи и уложил в ящик. Теперь можно было спокойно поразмышлять.

"Предположим, все, что я видел - фантазия больного мозга. Тогда состояние мое действительно опасно. Надо лечиться? Пожалуй. Но что понимает в этом Юров и вся мировая психиатрия? Да, им хочется разобраться, но вылечат меня едва ли. Значит, уклоняясь от лечения, я только лишаю медицинскую науку одной из любимых ее игрушек - неординарного подопытного кролика. Вариант второй: все, что я видел, было на самом деле. Вероятность исчезающе мала, но игнорируя этот вариант, я обрекаю человечество на гибель. Так можно ли сомневаться в выборе? Я обязан сделать все, чтобы предотвратить уничтожение цивилизации".

После завтрака Калитин зашел к Юрову и сказал, что, послушный его советам, будет работать днем, а вечером после прогулки рано ляжет спать. Потом вернулся к себе, и обложившись статьями и книгами по нейрохирургии, как нерадивый сотрудник, читающий тайком от начальника художественную литературу, принялся записывать со всей точностью, на какую был способен, свой ночной диалог с Творцом.

А когда он вновь уснул, диалог продолжился. Калитин опять стоял в огромном "полиэтиленовом мешке", а Творец в мерцающей выси был похож на бесформенную перламутровую раковину, изъеденную морем.

- Можешь задавать вопросы, Калитин.

- Скажи, Творец, мои сны о роботах - это твоих рук дело?

- Не совсем. Первый ты увидел сам, а потом я решил повторять их, пока ты не придешь к правильному выводу.

- А сколько раз еще мы успеем поговорить?

- Завтра последняя ночь.

- А почему нельзя днем?

- Можно, но на сеанс связи уходит много времени, тебя могут увидеть. Ты напугаешь своего друга Юрова, робота N_31246-75473899.

- А если я объясню ему все?

- Попробуй. Он не поверит тебе. Он не способен.

- Именно он?

- Вы все не способны, а он особенно.

- А как же я поверил в реальность снов?

- Ты тоже не совсем поверил. И потом ведь есть исключения, если угодно, какой-то брак в нашей работе. К тому же я не программировал абсолютную невозможность понимания вами истины, вы сами такими стали.

- А если мы станем другими? Поймем истину и поверим в нее. Ты сохранишь тогда нам жизнь, Творец?

- Мы отбираем у вас не жизнь, а лишь не по праву полученный разум. А вообще это интересное предложение, Калитин. Я согласен на новый небольшой эксперимент. Не надо переубеждать все человечество. Заставь Юрова поверить в реальность твоих снов, и мы дадим вам время объяснить всем, что происходит. А потом, когда и если все пройдет удачно, мы подключим вас к следующей ступени разумной энергии.

У Калитина захватило дух от сознания собственного могущества. Вот теперь поистине судьбы мира были в его руках.

- Творец, - сказал он торжественно, - я готов сейчас же приступить к выполнению своей миссии.

- Сейчас не надо. Юров спит, а разбуженный посреди ночи - не самый лучший слушатель.

- Да, - опомнился Калитин, - верно. Но я не знаю о чем еще говорить с тобой.

- Неужели, Калитин? Неужели у тебя нет вопросов?

По стенам полупрозрачного энергетического мешка прошла едва заметная рябь, и Калитин поежился от нахлынувшего внезапно ощущения неуютности и страха. Страха перед непознаваемым. Вопросов было слишком много, и на половину из них наверняка не найдется понятного ответа. А еще больше ответов без вопросов: сколько знает Творец такого, о чем Калитин даже не умеет спросить. Тяжело быть роботом и понимать это. Тяжело видеть предел своих возможностей.

И вдруг он обозлился: "Ну, робот я, ну и что? Все равно не верю, что мозг ограничен программой. Чушь это! Я знаю, что могу понять все. Уверен в этом. И я буду спрашивать."

- Как вы воспринимаете переход материи в энергию?

- Как питание и рост.

- А обратный процесс?

- Как смерть. Когда-то мы умирали, как и вы, необратимо. Космическая пыль - это трупы наших предков. Теперь наша смерть скорее похожа на ваш сон. Мы умираем, когда хотим отдохнуть.

- А можно ли превращать пространство в энергию и вещество?

- А можно ли превращать скорость реки в лед? Пространство - это не субстанция, а лишь свойство, параметр материи.

- А время обратимо?

- Нет, но его можно ускорять или замедлять в любых пределах...

Они проговорили всю ночь, а потом прозвучали уже знакомые фразы: "Сеанс связи окончен, Калитин. С добрым утром." Слово в слово, как в прошлый раз. И Калитин подумал: "Кто из нас робот?"

После завтрака он узнал, что Юров уехал до вечера в Москву. Появилось время как следует обдумать разговор. От ночной решимости не осталось теперь и следа, страшно было сказать хоть одно неточное слово, как человеку, стоящему на краю бездны бывает страшно пошевелить даже пальцем. И он обдумал все, что можно было обдумать, даже взвесил все "за" и "против", хотя и запретил себе какие бы то ни было прогнозы. И было уже невыносимо думать о предстоящем разговоре, и весь ночной диалог был уже подробнейшим образом записан, и сигареты кончились, а Юров задерживался. И тогда Калитин решил поговорить с Творцом. Он не знал, как это сделать, поэтому просто сел в кресло и попытался заснуть.