Айзек Азимов - Постоянная должность

— Ну хорошо. Он что-то делает, — Доуни поставил банку с реагентом около шкафа, — и на этом дело кончается?

— Очевидно, так.

— Все совпадает с тем, что вы увидели, когда вошли в лабораторию Вы не заметили ничего необычного?

Брэйду показалось, что глаза детектива как-то особенно блеснули, но он отнес это за счет обострившегося воображения. Он отрицательно покачал головой:

— Нет. А вы?

Детектив пожал плечами, провел указательным пальцем по своим редеющим волосам и глубокомысленно произнес:

— Несчастные случаи происходят всюду…

Он закрыл свою маленькую записную книжку и положил во внутренний карман пиджака.

— Мы можем всегда найти вас здесь, профессор, если нам понадобится что-нибудь уточнить?

— Конечно.

— Ну тогда все. И разрешите мне, профессор, как постороннему, все же посоветовать вам держать цианид всегда запертым.

— Я буду иметь это в виду, — дипломатично ответил Брэйд. — Да, кстати! У Ральфа был ключ от лаборатории. Не могли бы вы вернуть его, если он вам не нужен для каких-либо особых целей?

— Конечно. Будьте осторожны, профессор! Внимательно читайте наклейки на всех этих банках, не путайте их!

— Постараюсь, — сказал Брэйд.

И Брэйд снова остался один в лаборатории, Он подумал о своей жене. Дорис, конечно, волнуется. Она ожидала его рано, так как Кэп Энсон должен был прийти в пять часов.

Господи, с беспокойством подумал Брэйд, Энсон обязательно воспримет это как тяжкое оскорбление. Но ведь ничего же нельзя было сделать!

Брэйд взглянул на часы. Почти семь, а ему еще надо побыть здесь. Он опустил пыльные жалюзи и включил лампы дневного света на потолке. Вечерние занятия еще не начались, и в здании никого не было. Толпа любопытных, собравшаяся тотчас после прибытия полиции, разошлась.

Это было кстати. Брэйду необходимо было остаться одному. Ему еще нужно было кое-что проверить, быстро и в полном одиночестве.

ГЛАВА 2

Брэйд вел машину сам. Дорога домой показалась ему сегодня особенно долгой. Непривычная темнота делала окрестность странной и зыбкой. Разноцветные пятна на реке, отражающие многочисленные городские рекламы, придавали всему окружающему какой-то нереальный вид.

«Столь же нереальный, как и вся моя жизнь», — подумал Брэйд.

Его жизнь — это всего лишь долго длящийся побег от действительности, и ничего более. Четыре года в университете, годы, когда страна с трудом выходила из кризиса. Изредка какая-нибудь стипендия или субсидия. В то время правительственная помощь сильно отдавала благотворительностью. Это теперь студенты, по крайней мере физики, нуждающиеся в средствах, могут пользоваться различными фондами и не испытывать при этом чувства унижения. Они даже могут презрительно относиться ко всему этому и переходить от одного профессора к другому, не скрывая, сколько хотят получать за работу.

Потом, после четырех лет, несмотря на похвальную напутственную речь и благословение ректора, Брэйд не «вступил в жизнь», а просто сменил университет, сменил место укрытия.

Он поднимался по ступеням. Степень магистра, степень доктора, полученные под руководством Кэпа Энсона. Должность внештатного преподавателя, затем внештатного старшего преподавателя. Но все это не было «жизнью».

Он управлял машиной со слепым автоматизмом человека, который так долго занимался этим делом, что казалось, сама машина знает путь домой.

Университет был частью его существования, как иногда стоячая вода — часть ручья. В основном потоке находились студенты. Вливаясь в него из отдельных ручьев и речушек своего детства, они следовали дальше и вместе со всем потоком проникали в ту землю, которую Брэйд так никогда и не исследовал. А Брэйд навсегда оставался позади, в академическом застое.

С течением времени студенты становились все моложе. В первые годы его преподавания студенты были почти одного с ним возраста, и он неловко чувствовал себя на столь почетном посту. Теперь же (сколько же лет прошло? Господи, уже семнадцать!) ему не приходилось заботиться о поддержании своего достоинства: студенты видели и морщины на его лице и вздутые вены на руках. Они называли Брэйда профессором и держались почтительно. Так и должно было быть с тем, кто старел в мире вечной юности.

Но и в застойной академической среде были свои непреложные ценности.

Брэйд стоял перед некоей роковой чертой и не мог перейти ее. Черта эта отделяла пост, который он занимал вот уже одиннадцать лет, от следующего, более высокого, в котором ему отказывали по крайней мере последние три года. На ней ему виделись магические слова: «УТВЕРЖДЕНИЕ НА ПОСТОЯННУЮ ДОЛЖНОСТЬ» и «УВЕРЕННОСТЬ В БУДУЩЕМ».

По эту сторону черты он был внештатным профессором и мог быть уволен по любой причине или вовсе без нее. Будь он по другую сторону черты, его могли бы уволить только по каким-либо весьма серьезным причинам, а их было весьма и весьма немного. Тогда он бы утвердился в жизни. И вот теперь, из-за того, что случилось с одним из его аспирантов, эта черта снова отодвинулась от него за пределы реальности.

Сжав челюсти, он свернул на свою улицу. Сквозь ветви платана во дворе просвечивали огни его дома.

Дорис, конечно, в первую очередь будет волновать вопрос его дальнейшего продвижения. Он не знал, как убедить ее, что с него снимут всякую ответственность за случившееся. «Если бы это было так», — подумал он.

Подъезжая к дому, Брэйд по движению занавески у окна гостиной понял, что Дорис поджидает его.

«Надо было позвонить», — с чувством вины подумал он. Конечно, такие опоздания случались и раньше, никакой катастрофы в этом не было. Но все же…

По существу, он вполне сознательно хотел избежать разговора с женой. Что сказать сейчас, черт побери? Извиниться за то, что не позвонил? Быстро заговорить на какую-нибудь нейтральную тему? Спросить об Энсоне?

Но инициатива была тотчас утеряна, как только Дорис, встретившая его у дверей, воскликнула:

— Я все знаю! Это ужасно!

Она была почти с него ростом, но с более темными волосами. Возраст еще не наложил отпечатка на ее лицо, как это произошло с ним, Брэйдом. Гладкая кожа вокруг глаз и у уголков губ, как и в далекие студенческие годы. Но черты несколько затвердели.

Брэйд посмотрел на нее, будто увидел впервые.

— Ты уже знаешь? Каким образом? Неужели передавали по телевидению? — Еще не закончив фразу, он понял, что сморозил глупость.

Она закрыла входную Дверь и сказала:

— Звонила секретарша декана.

— Джейн Мэкрис?

— Да. Она сообщила, что Ральф умер, что ты, очевидно, поздно придешь домой и вряд ли захочешь ужинать. Она всячески настаивала на том, чтобы я с тобой обращалась мягко. Она что — располагает фактами, что я чудовище?