Филип Фармер - Отец

– Епископ молится за всех нас, – произнес Кэрмоди, – я же буду просить Господа послать инженеру прозрение. Оно ему понадобится.

– Дело в том, что транслятор совершенно исправен. – уныло произнес капитан, – если не считать того, что он не работает. Кэрмоди насупил косматые брови и почесал кончик носа.

– Вы считаете, это не случайность, что транслятор отказал?

– Я бывал во многих передрягах, – ответил ему Ту, – и даже несколько раз впадал в панику. Да, я паниковал. Я не рассказывал об этом никому кроме вас и, может быть, еще одного священника, но трусить мне случалось. Я знаю, это моя слабость, может быть, даже и грех…

При этих словах Кэрмоди поднял брови с удивлением и даже почтением.

– …Но я никак не мог справиться со страхом, хотя и клялся больше никогда не позволять себе столь недостойных чувств и уж точно не позволял никому это заметить. Моя жена всегда говорила, что лучше бы я проявлял хоть небольшую слабость, хоть изредка… Быть может, это одна из причин, почему она покинула меня. Не знаю, хотя теперь это не имеет никакого значения…

Неожиданно осознав, что уклонился от темы, капитан смолк, взял себя в руки и сказал: – В любом случае, отец, сегодня я напуган как никогда. Я даже точно не знаю, чего боюсь. Но у меня такое чувство, будто нечто вызвало отказ транслятора с определенной целью, которая нам определенно не понравится, когда мы о ней узнаем. Мои опасения связаны с тем, что произошло с тремя нашими предшественниками. Мы все про них читали. О том, как «Хойл» приземлился и словно в воду канул, как «Приам», расследующий его исчезновение, не мог подобраться к Прорве ближе чем на пятьдесят километров, потому что отказывали все планетарные двигатели, как крейсер «Токио» пытался прорваться, выключив двигатель, и спасся лишь благодаря тому, что по инерции вылетел из пятидесятикилометровой зоны, да и то сильно обгорел, проходя через стратосферу планеты.

– Чего я не могу понять, – произнес Кэрмоди, – так это как кто-то смог достать нас в гиперпространстве. Теоретически нас даже не существовало в этот момент в нормальном мире.

Ту опять потеребил серьгу.

– Да, я знаю. Но мы здесь. Как бы это ни было проделано, здесь замешаны силы, неизвестные человечеству. Иначе было бы невозможно обнаружить нас как раз тогда, когда мы оказались поблизости от этой планеты.

Кэрмоди ободряюще улыбнулся – Тогда о чем волноваться? Если нечто смогло поймать нас, как рыбу сетью, то оно должно быть заинтересовано в удачной посадку. Таким образом, за приземление можно не беспокоиться.

Неожиданно он скривился от боли.

– Опять этот проклятый зуб. Я собирался удалить его и имплантировать зародыш нового зуба по прибытии на Иггдрасиль, объяснил он. – Я поклялся перестать поглощать шоколад в таких количествах, ведь эта слабость уже стоила мне нескольких зубе И вот пришло время опять расплачиваться за свои грехи: в спешке я не взял с собой ничего болеутоляющего, за исключением вина. Может, это фрейдистский трюк подсознания?

– Должно быть, у доктора Блейка есть то, что вам нужно.

– Разумеется, – засмеялся Кэрмоди. – Еще одно весьма своевременное проявление забывчивости. Я-то уже собирался прибегнуть к целебным свойствам виноградного сока и пренебречь безвкусными и противными продуктами фармакологии. Но слишком много людей заботятся о моем благополучии. Увы, такова цена популярности. – Он похлопал Ту по плечу. – Нас ждет приключение, Билл. Примем же вызов.

Капитан не обиделся на столь фамильярное обращение. Он явно знал Кэрмоди уже много лет.

– Мне бы хоть каплю вашего мужества, отец.

– Мужества! – фыркнул священник. – Да я сам трясусь как осиновый лист. Но мы должны принимать все испытания, посланные нам свыше. И, по-моему, легче преодолевать их с улыбкой.

Ту позволил себе улыбнуться: – Вот за что я вас уважаю. Вы в состоянии говорить подобные вещи, не боясь показаться неискренним святошей. Я знаю, что именно так вы и думаете на самом деле.

– Тут вы чертовски правы, – ответил Кэрмоди. Затем, сменив тон с веселого на более серьезный, продолжил: – Если по правде, Билл, я очень надеюсь, что мы тут не застрянем. Дела епископа весьма плохи. Он выглядит здоровым, но приступ может случиться в любую секунду. Если это произойдет, я буду занят некоторое время, присматривая за ним. Я бы рассказал вам о его болезни и больше, но он запретил мне говорить о ней. Так же, как и вы, он не любит признаваться в своих слабостях. Скорее всего я еще получу от него нагоняй, когда вернусь в отсек.

Епископ не простит мне упоминания о болезни при вас. Его скрытность – одна из причин, по которой он не поставил в известность доктора Блейка. Он никому не позволяет ухаживать за собой во время, гм… приступов, кроме меня, хотя ему претит даже столь ничтожная зависимость.

– Неужели дела епископа так плохи? В это трудно поверить. Он выглядит абсолютно здоровым. Лично мне и сейчас не хотелось бы схватиться с ним. Кроме того, он очень хороший человек. Праведник, если такие вообще бывают. Я припоминаю, как однажды посетил его проповедь в соборе Святого Пия, что на Ярмарке. Задал нам такого перца, что я вел праведную жизнь аж три недели.

Святые, должно быть, не могли на меня нарадоваться, а потом…

Заметив выражение лица Кэрмоди, Ту замолчал, посмотрел на часы и сказал: – Что ж, у меня было несколько свободных минут, и я провел их не самым лучшим образом. Только все мы так поступаем, а, отец? Не могли бы мы пройти в вашу каюту? Что произойдет с нами в ближайшие два часа, известно только Богу, и я должен быть готов ко всему.

– Разумеется. Следуй за мной, сын мой.

Через два часа капитан Ту рассказал команде и пассажирам о происшедшем по интеркому. Когда умолк его голос и мрачное лицо исчезло с экрана, зал погрузился в тишину. Все присутствующие, за исключением Кэрмоди, сидели не шевелясь, будто голос капитана пригвоздил их к креслам. Кэрмоди же стоял посередине зала – серая фигурка на фоне пестрых одежд пассажиров. Он не носил серьги, ноги его были покрыты скромной раскраской, пышные кюлоты почти без разрезов, а манишка и подвязки лишены золотых пряжек и драгоценных камней. Как и все члены ордена Святого Джейруса, он надевал свои брыжи лишь на планетах в память об основателе ордена и его странных, но вполне оправданных привычках.

Отец Кэрмоди обвел пассажиров внимательным взглядом, покачиваясь на каблуках и поглаживая нос указательным пальцем. Казалось, сообщение капитана его ни в коей мере не касается; он интересовался лишь впечатлением, которое оно произвело на пассажиров.

Миссис Рэкка продолжала заниматься своим пасьянсом и только все чаще прикладывалась к бутылке, в конце концов опрокинув ее. Звук падения заставил Блейка и влюбленную парочку подскочить. Женщина же не удосужилась даже встать, позволив виски медленно разливаться по полу, и вызвала стюарда. Может быть, смысл сказанного капитаном не дошел до ее затуманенного алкоголем мозга, а может, ей было на все наплевать.