Андрей Щупов - Стихи

У стены тепло,

С краешку верней,

За окном светло,

Утро фонарей

Открывает мгла,

Та, что день лихой

Сожрала до тла,

Даровав покой.

Сон стучит в висок

Стареньким наганом,

Всадник невысок,

Дышит перегаром.

Дать ему бы волю,

Он бы всех нас кончил,

Раскатав по полю,

Усыпив бы к ночи.

Пуля от бессонниц -

Лучшее лекарство,

Только сколько ж конниц

Примет наше царство?

Посчитай баранов,

Скажет мне иной,

И быть может, прав он,

Пред людьми не ной.

Но опять капель

Кухонного крана,

Улицы свирель,

Забытая рана.

Мыслям вопреки

Мыслями сную,

Бомбу без чеки

Молотом кую...

x x x

Темный слон ступил на паркет

Моего Хрустального Дома,

А вчера принесли мне пакет

От седого дядюшки Гнома.

Между строк -- пожелтевшие кляксы,

В строках -- нервные срывы пера,

Я с душой, перепачканной ваксой,

Выхожу подышать в вечера.

А с утра мне опять на Охоту,

Отдохнувший скакун подо мной,

Я ловлю не зверей, не кого-то,

Я крадусь за ничьей Тишиной.

x x x

Отчего во сне так сладко

Все в душе растворено?

Все, что днем жило украдкой,

Прорубает в мир окно.

Я любим, как я любим!

Наяву такое блажь,

Я чудовищно терпим,

Глуп и нежен мой мираж.

Воздух нотами ласкает,

Сердце властвует над всем,

Мозг покорно замолкает,

Он уснул. Уснул совсем.

ОДА ДИВАНУ

Знакомьтесь, старый друг-диван,

Почти жена, но не ревнует,

Не злится -- пьян я иль не пьян,

Не подведет и не надует.

На нем взлетаю я во сне,

Сквозь стены, явь и облака,

На нем, как будто на коне,

Хоть до утра и до пока.

Чего ж скрипишь? Ведь я хвалю!

Будь горд, осанкой удиви,

Вот так, за это и люблю,

Ну ладно-ладно, не реви.

Мой друг-диван сентиментален,

Он стар, как я и потому

Любой исход для нас летален,

Нам не прожить по одному.

x x x

Рассыпанная средь подруг,

Незримая средь бытия,

Вы мой ошейниковй круг

Свинцово-горького литья.

По стянутому в нерв, по мне

Вы поцарапанной рукой,

Как медиатром по струне,

Касаясь, рушите покой.

Гарсон, задорное лицо

И голос с вызовом -- кому?

Вино пока еще винцо,

А волос в нитяном дыму.

Смеетесь, прерывая плач,

И все не рядом, хоть со мной,

Мышонок мой и мой палач,

Меня вы сделали совой.

Но филин ваш, увы, бескрыл,

Так оказалось, уж поверь,

Что он невольно вдруг открыл,

Что он не хищник и не зверь.

СМУТНОМУ ГОДУ ЛОШАДИ

Журавли пусть остаются журавлями,

Мы силки поставим на синиц

И помчимся резвыми конями

За лошадками, за годом кобылиц.

Пусть завидуют нам вороны-кликуши,

Подавившись предсказаньем слов,

Мы заткнем от будущего уши

И от вещих отгородимся от снов.

Мозг из черепа, как лишнюю причуду!

Душу вон, чтоб долго-долго жить!

Совесть -- эту гнусную зануду

Панцирем костистым окружить.

Жрать до треска кожного покрова,

Наслаждаться избиеньем дураков,

Талисманом -- ржавую подкову

На запястье вместо сброшенных оков.

x x x

Лес в спину дышал, а над лесом

Взмутненным из ваты навесом,

Как йог на верхушечках елей

Не знающее колыбелей

Лежало уснувшее небо,

И с корочкой мерзлого хлеба

Я стыл на скорлупке из наста,

Пытаясь учиться напрасно

Шагать по обману из хруста,

Опору искать там, где пусто,

И падал с вершин наважденья,

Мой шаг начинался с рожденья,

Ползком выбираясь на сушу,

Я видел, что слаб, что я трушу,

Что жалкую, зыбкую долю

Лес с легкостью выправит в поле,

И следа неровную цепь

Окутает дальняя степь,

И взрежут мечту на закате,

Заглохнут грома на раскате,

И шашкой рассеченный надвое

На нас небосвод упадет.

НЕМНОГО ЖЕЛЧИ

Мы -- путанники в вестибюле

Среди блуждающих дверей,

Мы -- пыль средь брошек в ридикюле,

Свои меж братьев упырей.

Всегда слабы пропитым телом,

Блуждаем в поиске опор

И, прислоняясь между делом,

Вникаем с вежливостью в спор.

Изображая умиленье,

Восторг и гнев или тоску,

Мы по ничейному веленью

К чужому тянемся куску

И бродим с краской от скамеек

На вечно согнутых горбах,

Хлебая дождь из детских леек,

Изображая на гербах

Личину воли и бессердья,

Чтоб дрогнул всяк сторонний взор,

Потея гнилью от усердья

Другим на смех, себе в позор.

И наша вечная погода -

Зима и осень, грязь и снег,

Мы празднуем всего полгода,

Но каждый век, но каждый век.

Когда одних средь нас неярких

Сжигают с воем на кострах,

Всем прочим выдают по чарке,

Перерождая детский страх,

И мы смиреем, как крольчата,

Мычим с доверием коров

И в скользких, липнущих перчатках

Сгоревших стаскиваем в ров.

x x x

Жизнь моя страницы -- вырванные дни,

Корочки-границы... Почему я сник?

Вычитано мало, край еще далек,

Но души запала стлел уж уголек.

Не рисуют кисти, высохли глаза,

Память не очистить -- "пролистнув" назад.

В середине книги я -- глубокий старец,

И мои вериги -- все, что мне осталось.

Замереть бы буквой в задушевной строчке,

Чтобы сын и внук мой не желали точки.

Пусть читают фразу, проникаясь чувством,

Не пытаясь сходу постигать искусство.

Пусть страничный шелест будет, как гаданье,

Смыслом жизни станет чудо без названья.

x x x

Правя шлюпку на закаты,

Подбирая снов дукаты,

В паруса ловя пассаты,

Мы несемся в небесах.

Ничего никто не ищет,

Лишь в снастях ветрище свищет,

Скучно смерть под килем рыщет,

Жизнь песком струится ввысь...

Сколь нас много -- одиноких,

Гордых, мудрых и двуногих,

Почему же мы пороги

Отираем не свои?

Я любил ее, не грея,

Через силу и болея

Той болезнью, что милее

Всех здоровых моих лет.

Вирус грянул, как эпоха,

Распалив с лихого вздоха,

И звезда, такая кроха,

Разгорелась надо мной.

Но здоровье и природа

Излечили все ж урода,

В представителя народа

Вновь меня оборотив...

x x x

Туманный свет, в толчках дорога,

Рубаху ветром пузырит,

На месяц дальний недотрогу

Скрипуче воют упыри.

Глаза, как в изморози окна,

И сердце стянуто кольцом,

Плюется дождь, и тихо мокнет

Мое унылое лицо.

Тень под ногами ходит валко,

От фонарей качая тьму,

Сухую, длинную, как палку,

Ее стопами тяжко мну.

Мне четвертной, душе столетье -