Лариса Захарова - Плиозавр-45

Снова желтым отблеском ответило прожектору море.

- Человек! - вдруг крикнул Ивар. - Это человек! По пляжу, по песку бежал человек в костюме аквалангиста...

Поспешно, не отрывая глаз от бинокля, Реваз Чуления разворачивал резервный прожектор. Ивар кричал в квадратик рации: "Нарушение государственной границы! Аквалангист, сопровождаемый стаей дельфинов, выбросился на берег!" Дальше Реваз не слышал: скатившись с вышки, он бросился за удаляющейся темной фигурой. Соседняя сторожевая вышка взяла нарушителя на острие своего прожектора, в перекрестье света переливался белым и черным его костюм.

- Похоже, погоны, - прокричал Ивар вдогонку Ревазу; было уже видно, как от заставы по тревоге бегут пограничники. Залаяли собаки. Нарушитель заметался. Бросился в воду. Барсуков и Чуления видели, как он поплыл. Дали предупредительные выстрелы. И тут опять появились дельфины Да что они, охраняют нарушителя?! Тогда отчего он снова выскочил на берег, там, возле утеса? Ловок, как обезьяна! Второпях не сбросил ласты - далеко ему не уйти... Реваз видел, как проводники спустили собак. Аквалангист стремительно отпрянул от воды, замотал головой, будто не желая слушать приближающийся собачий лай. И бросился к утесу. В свете прожекторов гибкое черное тело поднялось над самым отрогом, описало дугу и устремилось вниз... "Все... - прошептал Реваз. - Все..."

Под утесом сошлись лучи прожекторов, освещая пограничников.

Водолазы ныряли долго, но ничего не нашли.

- Август. Севастопольское течение сильное, - сетовал их старший, могло снести тело. А если он все же выплыл?

Пограничники продолжали вести поиск. Чуления и Барсуков составили словесный портрет нарушителя. Ивар сделал два карандашных наброска: дельфинья стая с "вожаком" впереди и другой - черная фигура, бегущая по гальке в ластах.

- Мне кажется, - добавил Барсуков, - что на черном костюме был какой-то полосатый рисунок. Светлая полоса вот здесь, - Ивар поднял руки к плечам. - Что-то блестело, как погоны.

- Да, - подтвердил Реваз, - этот блеск я приметил еще в воде. Будто фосфорки... на светящихся часах.

Подъехал "газик" из погранотряда. Вышел подполковник и подозвал Ивара.

- Ты не сможешь встретиться с отцом, - заговорил он, пряча глаза, - в санатории, где капитан Барсуков отдыхал... В общем, Иван Петрович один ушел на яхте и... Да, Ивар, его больше нет. Твой отец был опытным моряком... Не яхта подвела. Капитан убит.

3

Рядом села чайка. Света пошарила в кармане, нашла сухарик, бросила, боясь, что птица испугается ее движения и улетит. Но чайка по-хозяйски подковыляла к лакомству, хищным клювом уверенно подхватила добычу.

- У тебя ничего нет? - Света оглянулась на мужа.

- Птицы не знают чувства меры, брось голыш, тоже съест, - голос штурмана Баранова был бесцветным.

Он опять в своих мыслях. Или это... начало отчуждения? Сколько они не виделись, а если встречались, то в обстоятельствах, не располагающих к радости. Света печально глянула вдаль. Не надо было ехать на море. В горы! В Кисловодск, на Домбай, только не на море! И как можно дальше от всех, кто связан...

Как только закончилась та автономка, Баранова пригласили в Рим, в прокуратуру Итальянской Республики, для дачи показаний по расследованию обстоятельств гибели акустика Вивари. Света прилетела к мужу в Рим из Флоренции. Кто знал, что они встретятся в Италии, когда она уезжала на стажировку во Флоренцию работать в галерее Уффици!

- Что я мог сказать им? - вырвалось у него после долгого молчания, уже в номере отеля. - Что? Это было похоже на школьный опыт, когда через картон магнит ловит иголку. Игла начинает двигаться, а магнита не видно. Но выражение лица Вивари... Оно не дает мне покоя. Я попытался рассказать... он отчаянно махнул рукой.

Больше они не возвращались к этой теме. Света прервала стажировку, и они поехали домой. Баранову дали путевки в этот санаторий на Черном море, где отдыхал почти весь советский экипаж подводной лодки "Академик Ширшов". Барановы гуляли, ходили в горы, загорали, купались... Свели знакомство с симпатичной супружеской парой, сидевшей за общим столиком в столовой. Новый знакомый, известный московский журналист Кирилл Жуков, не раз пытался вывести Баранова на разговор об экспедиции. Но Баранов повторял общеизвестное, и Света видела, как муж страдает, вынужденный лгать. Только однажды, когда Жуков сказал: "Хоть бы вы, Светлана Всеволодовна, разговорили супруга. Сейчас у кабеля другое судно, потом, вероятно, в плавание опять уйдет "Академик Ширшов". Какие прогнозы может сделать штурман?" - только тогда Баранов раздраженно бросил:

- Боюсь, это только начало... Будто предсказал гибель Барсукова.

Когда капитан ушел на яхте, день был ясный, на море - полный штиль. Потерявшую управление яхту нашли рыбаки. Капитан лежал на палубе с синим лицом. Из горла, чуть выше распахнутого ворота рубашки, торчала рукоятка кинжала, который некогда называли "Все для Германии".

Они ездили на похороны, после которых Баранов никак не мог выйти из отрешенного состояния. Будто на целом свете он один и никто ему не нужен.

- Я все не соберусь рассказать тебе, - Света заглянула в его лицо, кажется, небо проясняется. - Они сидели под тентом, прячась от быстрого, теплого обильного дождя. - Все хочу тебе рассказать, - повторила Светлана, - я обнаружила этюды Корреджо с неканоническим изображением Христа. Честное слово. Вот вернусь скоро во Флоренцию и попытаюсь доказать, что это именно Христос. Может быть, совершу открытие. - Света ласково улыбнулась мужу.

- Очень хорошо, - только и сказал он.

"Он ведет себя так, будто говорить нам не о чем", - огорчилась Светлана. Вдруг подумала: "Может, как раз и не стоит обходить те тягостные события?"

- Вчера снова приезжал сын Барсукова... - несмело начала она.

- Да, - с неожиданной горячностью перебил ее Баранов. - Да, именно! Все связано! Понимаешь, выражение лица! У покойного капитана в лице было то же выражение растерянности, недоумения, что и у Вивари. Безусловно, они оба столкнулись с чем-то непонятным и страшным. И это непонятное и страшное убило их. Точно такой же кинжал, к тому же... - Он дернулся как от боли и замолчал.

Светлана не знала, как помочь мужу, что сказать. Рассеянно оглядывала пляж, с удивлением увидела у самой кромки прибоя фигуру в эластичном, облегающем костюме.

- Смотри, конькобежец, что ли? - усмехнулась она. - Откуда он здесь? И вдруг судорожно схватила мужа за рукав.

Человек повернулся к ним спиной: на черном глянце как живая шевелилась большая белая свастика. Человек с размаху бросился в воду. Свастика большой медузой поднялась над волной и скрылась. Еще раз мелькнула над мелководьем и скрылась, исчезла.