Олег Овчинников - Путь к сердцу женщины

Следующее блюдо оказалось попроще. Оно никуда не убегало от меня, и препарировать его можно было довольно удобным в обращении двуручным ножом. Я немного успокоился и решил, что настало самое время обратить моих зрительниц в слушательниц и поведать им одну из заранее припасенных историй о нелегкой службе космодесантника.

Я на всякий случай отвел нож подальше от лица и начал так, как бывалые вояки всякий раз начинают свои небывалые рассказы, не спеша, через каждые несколько слов вставляя паузу для воображаемой затяжки.

– Так вот, значит, однажды. Выныриваю это я из гиперпространства. Смотрю...

– Не отвлекайтесь, пожалуйста, – мягко перебила меня одна из Сеиных родственниц. – Там же все остынет, – она указала на занавеску, из-за которой как по команде вышла женщина с четырьмя тарелками в руках и еще одним большим блюдом, балансирующим у нее на голове. – К тому же вам нужно беречь силы.

– Простите, может быть, вам помочь? – предложил я в надежде хотя бы ненадолго отвлечься от еды.

Вошедшая лишь покачала головой. Блюдо на голове закачалось в такт, но как-то удержалось.

Глядя, как она выставляет тарелки на стол, я потер руки с энтузиазмом, которого не испытывал.

На середине седьмого блюда я предпринял попытку облизать все три ложки и отложить их в сторону, показав этим, что вполне насытился. Однако во взглядах Сеиных родственниц прочел столь явное разочарование – “Ну что же вы!” – как будто говорили они, в то время как глаза Сеи отчаянно кричали: “Да ты что!” – что я взял со стола новый комплект ложек, побольше. Бабушка одобрительно цокнула языком и прошептала в сторону: “Эх, будь я сама помоложе...” Собственно, именно по этой фразе я и опознал в ней бабушку.

Похоже, чтобы не ударить в грязь лицом, мне предстояло съесть все запасы пищи, хранившиеся в доме. Знал бы заранее – еще неделю назад объявил бы голодовку.

Следующее блюдо, выложенные в линию кусочки разноцветного... кажется, мяса, мне было рекомендовано есть справа налево, через один.

Не переставая жевать, я рассмеялся и в шутливой форме посоветовал не делать из еды культа.

– А из чего же? – в один голос воскликнули озадаченные женщины.

Я не ответил: кусочек оранжевого мяса завяз в зубах.

Пытаясь отдышаться после одиннадцатой смены блюд, я задумался: а стоит ли любовь таких жертв? И любовь ли это?.. Я взглянул в светящиеся надеждой глаза Сеи и мужественно сжал челюсти. Что-то хрустнуло.

– Надо было сначала покатать по столу, – сказала одна из женщин.

Когда вместо нового блюда мне вынесли на тарелке исходящее паром свернутое рулончиком полотенце, я внутренне возликовал, сочтя трапезу оконченной.

Полотенце оказалось фаршированным. Внутри я обнаружил что-то вроде овощного рагу, только из фруктов. Превратно истолковав мой взгляд, тетя Сеи любезно разрешила:

– Оболочку можно не есть. Мой братец тоже частенько ее оставляет.

Наконец – о, чудо! – сестра Сеи вышла на террасу с пустыми руками и непокрытой головой, только для того, чтобы убрать со стола опустошенные тарелки, а старшая из женщин произнесла многозначительно: “Итак...”. Я весь обратился в слух, ожидая ее вердикта, и даже нашел в себе мужества облизать палец, чтобы соответствовать торжественности момента, но не дождался. Вместо этого она сказала:

– Знаешь, Сея... По-моему, твой приятель достаточно подготовлен. Как ты думаешь, не пора ли познакомить его с кери-бери?

Сея одарила меня трогательным взглядом исподлобья, срывающимся голосом произнесла: “Конечно, бабушка”, и едва заметно пожала плечиком, показав этим: а что я могу сделать?

– Только, боюсь, одной мне его не донести, – заметила сестра Сеи.

– Помочь? – кратко спросил я, хотя и не был уверен, что смогу самостоятельно подняться с коврика.

– Нет, что вы! – сказала бабушка. – Физические нагрузки на голодный желудок противопоказаны! Мы сами все сделаем.

Женщины легко вспорхнули со своих ковриков и на цыпочках прошелестели за занавеску. Я смотрел им вслед, особенно Сее, если я ее ни с кем не перепутал, и думал, что, наверное, вижу ее в последний раз.

За занавеской что-то громко зашипело. Потом зазвенело. Раздался знакомый смех.

Усилием воли я поднял себя на ноги и нетвердым шагом приблизился к перилам террасы из розового мрамора с белыми прожилками, похожего на застывший бекон. Высокие волны по-прежнему лизали скалу с аппетитом, для меня недостижимым. Хлопья белой пены, украсившие их гребни, цветом напоминали сладкую помадку.

Тридцать метров, подумал я. Всего каких-то тридцать метров. И бросив прощальный взгляд на занавеску, за которой как раз обозначился округлый бок неизвестного громоздкого сооружения, со словами “Под Фобосом бывало и хуже” перевалился через перила.

Брызги слегка пересоленной, на мой вкус, воды, казалось, достигли основания террасы.

– Мама! Ну почему они все такие? – донесся оттуда раздраженный, но все еще родной голос.

Я с трудом перевернулся на спину и стал потихоньку грести от берега...