Виктор Сапарин - Новая планета

Приложив ухо к телеграфному столбу, долго слушаешь, и кажется, что там, внутри, натянуты струны, по которым пробегает все тот же жаркий и злой ветер суховей.

Иногда его опаляющее дыхание окутывает все дымным маревом, и тогда кажется, что степь горит. Земля тлеет и обжигает ступни, как горячая зола.

Страшна стихийная сила природы! Обыкновенный ветер, лишенный влаги, в несколько недель или дней истреблял урожай, как саранча. Он высасывал влагу из миллионов растеньиц, и, лишенные жизненных соков, они погибали. О, я помню голодный, засушливый 1921 год!..

Кто управляет ветрами на земном шаре? Во все времена существования человечества этим беспрепятственно занималось Солнце. Оно приводит в действие стихийные силы природы во всей подвластной ему солнечной системе.

И никто не думал никогда о том, что можно вырвать у этой звезды хотя бы частицу ее власти над судьбами человеческими.

Какая-то воздушная "колдобина" встряхнула наш экипаж. Я взлянул вниз.

Широкая многоводная река блестела и искрилась на солнце; с высоты она казалась застывшей. Могучая Волга! Зеленые берега ее кудрявились. Лес покрывал и высокий и низкий ее берега. Казалось, рядом с Голубой рекой текут две зеленые реки, сверху представляющиеся такими же неподвижными.

От этих зеленых рек отходили зеленые ручьи и ручейки, местами впадавшие в зеленые озера - рощи, откуда они снова текли дальше. В зеленой сетке тут и там мелькали Голубые пятна настоящих озер и прудов. В зеленых лесных клетках виднелась зелень другого тона, вернее - других оттенков: от яркой цыплячье-желтоватой до матово-сизой. То были поля.

Степь тянулась без конца, разнообразная, зеленая, с тенью от деревьев, насыщенная жизнью и влагой. Ничего похожего на степь моего детства.

Черепичные крыши проглядывали в зелени садов, кирпичные стены выделялись среди полей густой пшеницы. Высокие здания в два-три этажа, некоторые с колоннами и фронтонами. Может быть, этот городок или поселок и есть сельцо Степное, по улицам которого я бегал когда-то мальчишкой? А может быть, вот оно показалось в окружении прудов и лесов, которых здесь никогда не было?

Это было похоже на какой-то чудесный сон!

Бывает, что попадешь в город, где ты жил в дни твоего детства. Найдешь улицу, где стоял дом, во дворе которого играл со сверстниками. Но самый дом найти не можешь. Нет его. Большая многоэтажная громадина на целый квартал стоит там, где лепились тесные дворики. И улица - не та улица, как запомнилась она с детства. Все новое: ширина ее, палисадники, дома, деревья, мостовая, и идет она даже в другом направлении.

Да и город, если уж на то пошло, совсем не тот. Кажется, что попал в новый, чудесный мир, где бродишь с интересом, ко всему приглядываешься, все для тебя новое, и только вдруг скверик на углу или старое сохранившееся здание аптеки напомнит остро тебе, что мимо них ты ходил когда-то в школу.

Но построить новый дом, расширить улицу, переделать город - это все в возможностях человека, к этому мы привыкли.

То же, что было передо мной, опрокидывало все установившиеся представления.

Переделать степь. Да не одну степь, а огромные степные пространства. Обуздать солнце, покорить стихию...

Я вспомнил волнующие дни 1948 года, когда был опубликован сталинский план преобразования природы на огромной территории нашей родины. И годы, последовавшие затем. Я сам участвовал в первых посадках. Миллионы людей ежегодно выходили на рубежи, где создавались тысячекилометровые лесные заслоны против суховеев, истреблявших урожаи. Как радовались мы сообщениям о повсеместном перевыполнении великих предначертаний сталинского плана!

А потом... Потом стали осуществляться новые планны, еще более грандиозные. Невиданно быстрое строительство крупнейших в мире Куйбышевской и Сталинградской электростанций на Волге. Поворот вспять сибирских рек и использование их водных богатств для орошения пустынь солнечного юга. И другие дела, не менее замечательные.

Посадка же и охрана деревьев стала буднями, естественным, само собой подразумевающимся, привычным делом.

Лично я не то что забыл, а как-то свыкся смыслью о том, что вот в степях проводится грандиозная систематическая работа, но сами степи представлял себе все еще такими, какими они, запечатлелись в моем мозгу еще с детства.

Мысли эти пронеслись у меня в голове, пока самолет шел на посадку. Через минуту он стоял на степном аэродроме - ровной площадке, покрытой травой, как футбольное поле.

А еще через минуту санаторный вечемобиль [.В е ч е м о б и л ь - экипаж, двигающийся с помощью электроэнергии, передаваемой без проводов] вез нас по гладкой степной дороге.

Показались дубовая роща, огромный пруд или озеро с купальнями и лодками для катанья и даже с небольшим водопадом, широкое здание с массой открытых и застекленных веранд и балконов и густой парк за ним.

Вечемобиль въехал в ворота и остановился у веранды степного санатория.

* * *

Сергей лежал на кровати и со скучающим видом держал в руках какую-то книгу.

Он очень обрадовался, увидев меня.

- А ты все такой же, - сказал он, любовно вглядываясь в меня, пока я пересекал огромную комнату. - Ничуть не изменился. Ну, как твои дела? Как успехи у твоих учеников?

- Какие у меня дела! - возмутился я. - Ты расскажи. Ведь ты побывал там, где...

- Еще никогда ни один человек... и так далее, - перебил меня Сергей. - Ты что же, пришел цитировать, что пишут в газетах?

Сергей был в отличном настроении. Он шутил, смеялся.

Рассказ его изобиловал множетвом интересных подробностей. Но они теперь всем известны, и я не буду их повторять.

Упомяну только деталь, о которой, по-моему, нигде не сообщалось.

Когда ракета на обратном пути подлетала к Земле и космонавты отыскивали на обращенной к ним поверхности земного шара свою посадочную площадку ( "мало, знаешь, у нас еще космодромов", - пошутил Сергей), пришлось сделать небольшой, но довольно резкий поворот, чтобы выправить курс. В этот момент в ракете, рассчитанной на более плавные повороты, возникли такие напряжения, что явственно раздался треск оболочки, а люди были втиснуты со страшной силой в свои поворачивающиеся на специальных подвесках кресла-диваны.

Под влиянием центробежной силы кровь отлила от головы к ногам.

Штурман на минуту потерял сознание. Сергей, по его словам, так обессилел, что не мог шевельнуться.

- Нет, мы советские люди, - упрямо прошептал пилот, не снимая пальцев ослабевших рук с кнопок управления.

- Понимаешь, - рассказывал мне Сергей, - нацелил все-таки ракету и посадил здесь, в степях.

Мы болтали о том, о сем и не заметили, как прошел целый час.

Я собрался уже прощаться, как вдруг вспомнил про ту дикоовинную планету, насчет которой морочил мне голову перед отлетом Сергей.