Андрей Николаев - Исход

Я - ветер, что стремится забраться к тебе под одежду холодными пальцами.

Я - дождь, что стекает по твоему лицу пресными каплями и делает каждый твой вздох глотком воды.

Я - туман, что обволакивает тебя, вызывая озноб.

Я - дым от тлеющих листьев, что выест твои глаза.

Пока жив, я буду преследовать тебя и сделаю твою жизнь невыносимой. Ты вернешься ко мне, или...

-- Спокойно, мальчик, спокойно.

Тусклое зеркало пялилось на меня слепым глазом. Я посмотрел на зажатый в кулаке кусок резьбы от спинки кресла. Между пальцами впилась длинная заноза. Отбросив обломок, я выдернул занозу и слизнул выступившую кровь.

-- Зачем вы мне это показали? - я удивился, каким спокойным был мой голос.

-- Чтобы у тебя не осталось иллюзий. Весь последний месяц они были вместе. Бывали на ярмарке, в заезжем балагане, пировали в тавернах. Даже посетили бал в городской ратуше. Он сыплет деньгами, как дерево мертвыми листьями. После запретов и скупости нашей жизни...

-- Я сам все понимаю, прошу вас, - оборвал я его.

-- Марк, я не часто видел Веронику в последнее время - вы заняты собой и вам не до старика, - он помолчал. - Мне не хотелось бы выглядеть бестактным, но, тем не менее, я хочу спросить: у вас было все в порядке?

-- Вы имеете в виду постель?

-- И это тоже, - резко сказал он, пристукнув кулаком по подлокотнику, она любила тебя?

-- Теперь не знаю. Я всегда думал, что смогу почувствовать измену женщины, но оказывается, не смог.

-- И никто никогда не сможет. А ты? Ты любишь ее?

Я молчал, пытаясь определить чувство, что заполнило меня.

-- Я не готов ответить на ваш вопрос.

-- Понимаю. Ладно, - магистр вновь коснулся зеркала, - теперь посмотри, с кем ты будешь иметь дело. Это - сегодняшнее утро.

Ты выходишь из замка через калитку в задней стене. На тебе теплая накидка с капюшоном, в руках меч магистра в ножнах. Предутренний сумрак делает твою фигуру расплывчатой, словно сгусток тумана. От стены отделяется высокая тень, ты замираешь, но это он, твой мужчина. Он заключает тебя в объятия и склоняется к твоему лицу. Я прикрываю глаза.

Вы быстро идете по темным улицам. Ваши шаги коротким эхом бьются в спящие дома. На площади перед ратушей горит несколько масляных фонарей, слышится поступь ночной стражи. Вы прижимаетесь к стене, пережидаете. Шаги солдат замирают вдали. Петляя в переулках, вы спешите к старому дому. Внезапно впереди вас от стены отделяются две фигуры. Лиц не разобрать снизу они закрыты платками, на глаза низко надвинуты шляпы. Сзади дорогу отрезают еще двое. У всех четверых короткие, "купеческие" мечи. Мужчина толкает тебя к стене, сбрасывает с плеч плащ. Свет выглянувшей из-за облаков луны блестит на клинке его тяжелой шпаги.

Грабители разом бросаются на него. Он двигается плавно, но плавность эта обманчива. Вольтом он уходит от нападения задней пары, сбивает меч напавшего справа, выполняет батман и на обратном движении рассекает шпагой лицо левого разбойника. Человек роняет меч и воет, прижав ладони к глазам. Теперь противники лицом к лицу, трое против одного. У мужчины преимущество его шпага вдвое длиннее оружия нападающих. Широким замахом он заставляет разбойников отпрянуть, один из них неловко скользит, теряет равновесие. Короткий удар в нижний уровень, и он валится на булыжник, зажимая рану чуть ниже паха. Перебита бедренная артерия, и жить ему несколько минут. Двое оставшихся обрушиваются на мужчину. Полукруговая защита, звон стали, разбойники отступают, мужчина сбивает меч одного из них и левым квартом пронзает ему грудную клетку. Шпага на мгновение выходит из спины разбойника, он хватается за клинок руками. Последний бандит бросается прочь, даже не попытавшись воспользоваться тем, что шпага мужчины все еще в теле напарника. Мужчина толкает ногой бандита, высвобождая оружие, и экономным ударом вспарывает ему горло.

Ты устремляешься к любовнику, он, еще разгоряченный схваткой, быстро целует тебя, оглядывается кругом. Разбойник с разрубленным лицом пытается уползти в подворотню. Мужчина хочет добить его, но ты останавливаешь удар, повиснув на его руке. Он ограничивается тем, что пинает ползущего под копчик. От удара тот переворачивается на спину. Переносица его рассечена, на месте глаз кровавые провалы. Мужчина вытирает клинок одеждой одного из бандитов, берет тебя под руку и вы продолжаете путь. Проходя, мужчина бьет каблуком в безглазое окровавленное лицо.

В комнате пахло сгоревшим маслом и нагретым металлом.

-- Он жесток, - негромко сказал магистр, - ты не разучился фехтовать?

-- Не разучился. Он просто не оставил за спиной живого врага.

-- Ну да, слепого.

-- Право победителя. Не думаю, что его бы пощадили.

-- Не будем спорить, - он прихлопнул ладонями по подлокотникам, - давай подумаем, как нам их найти.

-- А "Память"?

-- Показывает события с опозданием на треть суток. Они сейчас могут быть уже далеко от города.

Мы поднялись в главную залу. Здесь было тепло - в камине пылали половинки кресла, отблески огня играли на коллекции оружия. День клонился к закату и в углах уже затаились вечерние тени.

-- Ты - маг, - магистр опять присел на край стола, - у него нет шансов против тебя.

Его блеклые глаза с покрасневшими веками напоминали глаза больного животного. Голова немного склонилась в сторону, нижняя челюсть едва заметно двигалась, отчего казалось, будто он постоянно что-то пережевывает. Он здорово сдал за последнее время.

Не дождавшись ответа, магистр покивал головой.

-- Ты такой же, как твой отец, - с усмешкой констатировал он, - его погубила излишняя щепетильность.

-- Он выиграл время до подхода ополчения, - возразил я, - он помог спасти город.

-- Что нам этот город? Ты же видишь, нас сторонятся, если не презирают. Мой брат погиб напрасно. Оставь гордыню - против тебя профессионал.

Напрасно он это сказал. Кто, если не последний потомок рода, будет блюсти кодекс ордена? Схватка за женщину будет честной.

-- Что ты хочешь доказать и кому? Или ты думаешь, будто она все еще любит тебя и эта связь - ошибка? - в его назойливости было что-то жалкое и отталкивающее одновременно.

-- За кого вы боитесь? - мне надоел разговор, иначе я не оскорбил бы его.

-- Странный вопрос. Иногда ты очень несдержан, Марк.

Он опустил голову и потер ладони, будто ему стало холодно. Высохшая кожа шуршала под старческими пальцами, словно старинный пергамент. Все предусмотреть невозможно и старик просто боялся проиграть.

-- Мне пора, я должен подготовиться, - я окинул взглядом залу.

Однажды камин погаснет навсегда. Ковры доест моль, проржавеет оружие, пыль и паутина покроет кресла и стол, за которым вершил судьбы Великий капитул. Любой союз когда-то распадается, любое братство умирает, изжив себя, но не так все должно было случится. Не так.