Кэролайн Черри - Гордость Шанур

— Кто ты? — медленно произнесла Пианфар на нескольких языках, включая кифский. Нарушитель никак на них не прореагировал. — Кто? — повторила она.

Он взглянул на неё исподлобья, зашевелился, окунул палец с тупым ногтем в кровь, лужицей собравшуюся у его босых ног, и изобразил на полу ряд из десяти символов, а затем приступил ко второму ряду, аккуратно, один за другим вычерчивая определённо связанные между собой знаки, с головой уйдя в своё занятие и не обращая внимания на усиливающийся озноб.

— Что оно делает? — поинтересовалась Хилфи, которой было ничего не видно.

— Пишет какие-то буквы. А может, цифры… Это не животное, племянница.

В ответ на это замечание неизвестный изогнул брови и резко поднялся — пожалуй, слишком резко и неосмотрительно для раненого. Он вдруг пошатнулся и рухнул на пол, скрывая под собой только что с таким трудом сделанную надпись и беспомощно барахтаясь на ней в новой попытке принять вертикальное положение.

— Созывай команду, — спокойно сказала Пианфар, и на сей раз Хилфи не заставила себя долго ждать.

Капитан Шанур стояла, не двигаясь, с оружием наготове, пока племянница не исчезла за поворотом, а затем, убедившись, что никто её не увидит, присела на корточки. Нарушитель прислонился окровавленной спиной к стене, стараясь зажать рукой страшную рану на боку. Он смотрел на Пианфар, и в его бледно-голубых глазах билась какая-то мысль.

— Ты говоришь на кифском? — снова спросила капитан. Неизвестный ничего не ответил — он начал сильно дрожать, что служило верным признаком приближавшейся агонии. Пот выступил на его голой коже, но беглец по-прежнему продолжал изучать хейни своим странным взглядом.

Вскоре в коридоре послышался топот ног. Пианфар быстро выпрямилась, не желая быть уличенной в излишнем интересе к непрошеному гостю. Хилфи неслась обратно с одного конца корабля, остальные — с другого, и капитан отодвинулась в сторону, предоставив своему экипажу возможность скрутить нарушителя. Он громко закричал и принялся ожесточенно отбиваться, но получил сильный удар в область живота и стих.

— Полегче! — рыкнула Пианфар. Члены команды связали неизвестного по рукам и ногам и, уложив его на пол, отошли. Их мех влажно поблескивал там, где на него попала кровь незваного гостя.

— Не причиняйте ему вреда, — приказала Пианфар. — Кровь с него вы уже вытерли собой — за что вам большое спасибо, теперь осталось отмыть его от грязи, обработать раны и накормить. Только не снимайте веревок. А также приготовьте мне объяснение того, каким образом ему удалось напасть на меня на трапе, и помните: ляпнувший хотя бы слово об этом за пределами корабля будет немедленно продан кифам.

— Да, капитан, — пробормотали хейни, почтительно опустив уши.

Команда «Гордости» состояла из двоюродных и троюродных сестёр Пианфар — двух крупных и двух маленьких, и все они выглядели в равной степени раздосадованными.

— Можете идти, — сказала она.

Сестры схватили нарушителя за руки и потащили прочь.

— Осторожнее! — зашипела им вслед Пианфар. — Что касается тебя, — обратилась она к Хилфи, дочери своего брата, которая почти втянула уши в голову, украшенную короткой гривой и пробивающейся юношеской бородкой, и отчаянно пыталась не встречаться с Пианфар взглядом. — Если ты ещё хоть раз ослушаешься, я отправлю тебя домой выбритой. Поняла меня?

Хилфи поклонилась, как и полагалось при изображении покаяния.

— Да, тётя, — ответила она и, словно бы невзначай выпрямившись, посмотрела ей прямо в глаза.

— Хм.

Хилфи поклонилась во второй раз и тихо пошла по коридору. Одетая в голубые шаровары, внешне она ничем не отличалась от остальных членов команды, но шанурские манеры чувствовались в ней даже на расстоянии и, как ни странно, совсем не казались нелепыми для столь юного возраста.

Пианфар фыркнула, привела в порядок свою шелковистую бороду и бросила задумчивый взгляд на пол — туда, где ещё совсем недавно извивался неизвестный, стирая сделанную им надпись.

Так-так-так…

Пианфар отложила все запланированные визиты в различные офисы станции, вернулась в командный отсек, расположенный на нижней палубе, и, усевшись за панель управления, погрузилась в царство всевозможных контрольных, сигнальных и регистрирующих устройств, позволяющих кораблю выполнять многочисленные операции с грузами без вмешательства экипажа. Она проверила текущие сообщения и, не найдя в них ничего интересного, стала просматривать записи, сделанные с момента посадки на Центральную, адресованные как самой «Гордости», так и чужие, зафиксированные автоматически на той же частоте. Для начала Пианфар занялась посланиями, исходившими от кифов, а потом ввела общий запрос обо всем утерянном и, подумав, ещё и обо всех сбежавших.

Может, здесь всё-таки были замешаны махендосет? Одним глазом Пианфар внимательно следила за сведениями, выдаваемыми её собственным корабельным журналом, а другим — за информацией, поступающей на все звездолеты, находившиеся на станции, в надежде увидеть хоть что-то связанное с удравшим зверем или присутствием инопланетянина на Центральной.

Нет, ни слова. По-видимому, у владельцев была серьёзная причина воздержаться от публичного заявления о подобной пропаже. Что ж, семья Шанур никогда не страдала от нехватки сообразительности, и капитан «Гордости» не будет кричать во всеуслышание о своей находке, но и ни на секунду не поверит в то, что кифы или другие хозяева уже не организовали тайные поиски.

Пианфар отключила поисковую программу, тряхнула головой так, чтобы кольца на её левом ухе успокаивающе зазвенели, а затем поднялась и направилась в центральный отсек, просчитывая по дороге различные варианты дальнейших действий и возможную прибыль. Она и в страшном сне не вернула бы кифам свою находку. Вместо этого можно было пожаловаться на то, что из-за несоблюдения ими общепринятых правил корабль хейни подвергся нападению неопознанного существа. Однако подобная затея таила в себе большую опасность: ведь свидетелей вторжения Пианфар предоставить не могла, а кифы, которые, вне всякого сомнения, за всем этим стояли, ни за что на свете не признали бы свою вину. В итоге началось бы долгое и нудное судебное разбирательство, и Пианфар обрекла бы себя на продолжительное общение с кифами, чьи серые морщинистые шкуры, болезненные лица и вечные жалобы на несправедливую судьбу она презирала до глубины души. Подумать только: Шанур, вызванная на суд Центральной в окружении ноющих кифов! А ведь именно это и случится, если они предъявят свои права на загадочного беглеца… В общем, подобный сценарий был слишком противным во всех отношениях.