Салим Аюб - Приключения духа

Стон безнадежно влюбленных?

Стон отцов, чьи дети остались без потомства?

Стон тех, кто живет, постепенно убивая себя?

Чей стон?

От тяжести в груди Фаридун проснулся, открыл глаза… Стон стал тише, но не исчез. Звук исходил из глубины пещеры. Временами он становился настолько громким, что звучал совершенно отчетливо, временами стихал и отдалялся так, что, казалось, совершенно умолкал.

Фаридун оцепенел на своем ложе, сомневаясь, реально ли то, что он слышит. Ему подумалось, что он все еще спит и видит сон, обманывая сам себя. Но он бодрствовал и отчетливо слышал стоны и причитания. Внезапно он вспомнил, что эти причитания он слышал однажды несколько лет назад. Тогда на его лбу выступили новые желтые вены, причиняя ему страдания. Тогда он и слышал эти звуки во сне, да именно во сне. Сейчас он бодрствует, он не спит и стоны слышит ясно, различая отдельные звуки.

Фаридун не мог ни отвергнуть то, что происходило, ни убежать от него. Звуки рыданий и стук капель смешивались в тонкую, нежную мелодию, напоминавшую древнюю музыку. Стоны в стуке Времени. Стоны в каждой капле Времени. Словно вопли вырывались не из недр пещеры, а из недр Времени, из глубин веков, годов, дней этой пещеры, где нависла бесконечная ночь.

Фаридун не знал, как поступить. Первой мыслью, мелькнувшей в его первом мозгу, было — собрать вещи и обратиться в бегство. До сих пор он не видел еще столь загадочных и страшных пещер. Вновь он подумал, что, возможно, ум его помрачился, и значит, ему придется вернуться в город и присоединиться к двухголовым недоумкам, стать близким другом Рашида Норака.

Второй мозг, как и всегда, противоречил первому и убеждал Фаридуна идти вперед, попытаться открыть тайну страшной пещеры. Быть может, в недрах темноты заточены люди, которых Фаридун, подобно древнему герою с его именем, должен освободить, и это судьба, предначертанная ему его двухголовостью. И быть может, достигнув высокой цели, он также по-другому взглянет на сонных приземистых людей с большими ртами.

Фаридун прислушался.

Словно легкое дуновение, донесся до него стон тысяч пленников и скитальцев.

С трудом поворачивая тяжелую голову, он определил, из какого прохода доносятся звуки, взвалил рюкзак на плечи и направил шаг в самое сердце темноты, туда, откуда «звали его люди».

Дороги разветвлялись и переплетались, но по мере того, как Фаридун продвигался вперед, саднящие душу стоны становились все громче и разборчивее. Иногда звуки внезапно прекращались и Фаридун не знал, идти ли дальше, поскольку с каждым шагом возникали все новые и новые разветвления и он опасался, что собьется и пойдет не той дорогой. Путь ему указывали только звуки. Временами ему чудилось, что он словно муравей движется в бесчисленных извилинах гигантского мозга, и лабиринт выведет его к хранилищу памяти. А стоны словно бы исходят из подвалов подсознания этого мозга.

Быть может, это стон предков, зовущий его к себе…

И тут он ударился о какую-то стену настолько сильно, что на лбу появилась опухоль. Его удивило, как случилось, что он не увидел, не заметил конца пещеры. Быть может, углубившись в свои мысли, когда смолкли причитания, бессознательно потерял правильное направление. Однако это не так. Перед ним была стена, кристально прозрачное препятствие, которое Фаридун до того не мог заметить. Действительно, стена состояла целиком из стекла. Свет фонарика проходил сквозь нее, но сам Фаридун пройти бы не смог. По ту сторону кристальной стены пещера продолжалась, и оттуда доносились звуки, рыданий. Дальше пути нет.

Он погасил фонарик и темнота действительно стала плотной и осязаемой. Полностью черная стена. Быть может, это и есть конец бесконечной ночи. Тогда стоны должны стать тише. Но стоны замолкнут, когда действительно настанет рассвет. А сейчас все еще ночь!

После того, как Фаридун полностью обследовал стеклянную преграду и нашел в ней маленькое отверстие, он несколько часов просидел возле него, размышлял, что предпринять. Он выяснил, что звуки проходят с той стороны сквозь это отверстие размером с ноготь. Следовательно, тайна пещеры скрывается за стеной. Единственная возможность — разрушить преграду. И Фаридун взялся за это дело с неистовым усердием. Но для его маленького молоточка стеклянная стена оказалась крепче гранита. Лишь после сотого или сотого с чем-то удара от края отверстия отскочил осколок кристалла и это все. Через несколько часов сломалась не преграда, а молоток. Фаридун немного отдохнул, а затем привязал обломок камня к своему посоху и снова продолжил разрушение преграды. От смены отделился обломок в форме кирпича. Фаридун долгое время пристально разглядывал этот кирпич, изучал его, и пришел к выводу, что препятствие — не природное, а созданное руками человека. Эту догадку подтвердил следующий обломок, тоже похожий на прозрачный кирпич.

Он опять принялся за работу. Он рушил стену, словно одержимый, и порой ему представлялось, что он обрушивает удары не на стеклянную стену, а на застывшие, оледенелые мозги приземистых людей с большими животами, и кривыми, как у обезьян, руками. И что люди эти, завидев его, обращаются в бегство. А получившие удар пытаются сопротивляться, поднимают крики и вой, зовут на помощь таких же, как они…

Прозрачное вещество поддавалось нелегко.

После завтрака, отдыха и подзарядки фонаря Фаридун, несмотря на то, что был полуживым от усталости, вновь принялся за работу.

Наконец в стене появился пролом. И в этот миг…

И в этот миг из пролома по одному, и все вместе, спеша, торопясь, отталкивая друг друга, вырвались звуки, звуки, словно узники, приведшие в неволе долгие годы, хлынули наружу и дышали полной грудью, громко крича на разные лады:

«Тому, кто не обрабатывает эту землю, о Спитамид Заратуштра, левой рукой и правой, правой рукой и левой, тому земля говорит так: „О ты, человек, который не обрабатываешь меня… поистине вечно будешь ты стоять, приклонившись, у чужих дверей среди тех, кто попрошайничает…“»

«Даруй мне такую удачу,О добрая мощная Ардвисура Анахита,Чтобы я одержал такую великую победу,Какую другие арийцы все вместе одержат».

«Бес дал обещание, что будет предводительствовать в битве, и народ, поверив ему, выбрал его царем…»

«Дилареус ауреус… ауреус… ауреус… ауреус…»

«Когда Канишка стал царем, власть его распространилась на соседние государства, и все признали его военную мощь. Царевичи в краях западнее Китая повиновались Канишке и прислали ему своих заложников…»

«Мурлиспаид… честь… Хусравони… месть Сиявуша… Навруз… Жаворонок!..»