Дмитрий Казаков - Преступник

Камера, впрочем, оставалась той же самой – мягкий свет с потолка, голые монолитные стены. Решив больше не ломать голову, Николай выбрался из-под одеяла, и принялся одеваться. Ноги вдел в найденные на полу старые кроссовки.

И только после этого заметил стоящий в углу, за изголовьем кровати, квадратный стол. На нем в радующем глаз порядке расположились тарелки. Жареная с грибами картошка, салат из помидоров, котлеты из куриного фарша – все то, что готовила дома жена…

Даже тарелки были свои, знакомые до последнего скола, фаянсовые, с рисунком из голубеньких цветочков по краю. Это почему-то вызвало настоящий ужас.

– Что вы издеваетесь, сволочи? – теряя остатки самообладания, заорал Николай. – Никак, имущество конфисковали? Где вы там, покажитесь!?

Он вопил и колотил в стенки ногами. Те слегка пружинили, но не поддавались. Крики также не приносили никакого эффекта. Тяжело всхлипывая, как наказанный подросток, Николай остановился…

И тут же до судорог в желудке, до горечи от хлынувшей в рот слюны, он понял, насколько голоден. Не рассуждая, он бросился к столу. В несколько мгновений уничтожил все, до последней крошки.

Навалилась блаженная сытость, захотелось полежать. Зевая во весь рот (и куда только делся недавний приступ ярости?) Николай свалился на кровать и тут же, едва голова коснулась подушки, уснул.

Пробуждение не принесло избавления от кошмара. Все так же светился круг на потолке, давила на уши тишина. Стол на этот раз был накрыт для завтрака.

В стене напротив видна была дверь.

Дверь!?

Николай, поначалу скользнувший по ней равнодушным взглядом, едва не подпрыгнул на кровати. Поспешно вскочил и, ощущая босыми ногами теплоту пола, бросился вперед. Дернул за круглую белую ручку, та послушно повернулась.

Он оказался в туалете. Мертвенной белизной отливали кафельные плитки, равнодушно шумела вода в сливном бачке, блики бегали по сантехнике. Точно такой же, как дома, только совсем новой.

– Не может быть! – прошептал Николай и ощутил, насколько сильно кружится голова. Только то, что он держался за дверь, спасло его от падения. – Невероятно! Где я?

Чувствуя, что сейчас закричит, он поднес ко рту руку и не жалея сил, впился зубами в собственный кулак.

Боль отрезвила, заставила ужас отхлынуть, но мысли все равно суетились толпой обезумевших баранов. Из буксующего мозга удалось выудить лишь одну версию происходящего: его похитили инопланетяне…

Но на кой ляд неведомой внеземной цивилизации сдался именно он? Не гений, не политик, рядовой предприниматель сорока двух лет, каких на просторах родной планеты миллионы?

От бесплодных мыслей отвлекло ощущение, что если он тотчас не использует унитаз по прямому назначению, то испортит собственные штаны. Грубая физиология возобладала над мировоззренческими проблемами.

Когда он вышел из туалета, то заметил еще одну дверь. Точнее, не дверь, а овальный проем в рост человека, который приглашающе чернел в противоположной стене.

Сердце подскочило, но на этот раз Николай никуда не бросился, здраво рассудив, что вряд ли его так неожиданно решили выпустить. Скорее всего, хозяева космического корабля, на котором он находится, проводят на нем какие-то эксперименты.

А помогать им в этом гордый представитель Земли не собирался.

Стараясь не глядеть на проем, Николай подсел к столу. Уничтожив все, что было предложено (яичницу с колбасой, творог со сметаной, тосты и черный с сахаром кофе), он улегся на кровать и принялся смотреть в потолок, размышляя о том, с помощью каких технологий совершаются происходящие вокруг чудеса…

Мысли вертелись около «субмолекулярной трансформации неорганической и органической материи», а потом Николай вдруг поймал себя на том, что уже довольно давно думает о проеме в стене: куда он ведет? зачем нужен?

Поколебавшись немного, Николай решительно поднялся с кровати.

За проемом оказался почти круглый проход, похожий на огромную нору. Слабый свет сочился прямо из стен, которые составлял все тот же материал, похожий на резину.

Шум шагов здесь совершенно терялся, Николай слышал лишь гул крови в ушах. Но далеко идти не пришлось. После нескольких метров коридор повернул, а за поворотом проход затягивала непрозрачная пленка, похожая на полиэтилен.

Николай потрогал ее рукой. Пленка была также теплой, легко пружинила, но рваться не спешила.

«Эксперименты?» – подумал Николай с внезапной злостью. – «Будут вам эксперименты!». И с воплем, достойным кроманьонца, с каменным топором бросающегося на мамонта, всем телом обрушился на преграду.

Раздался треск, перед глазами сверкнуло… и он оказался посреди большой, ярко освещенной комнаты. Прямо перед ним пылал в камине огонь, стену украшал пышный ковер с ярким узором. Вкусно пахло смолой. Откуда-то справа доносилось равномерное поскрипывание.

Николай повернул голову. В дальнем углу, стены которого представляли собой мешанину полок, заваленных книгами и свитками, за громадным столом сидел седобородый старик в мантии темного цвета и что-то старательно писал. Длинным белым пером.

– Здравствуйте, – сказал Николай автоматически. Старик мало походил на пришельца. Еще один пленник? Но камин? Перо?

Старик поднял голову, задорно сверкнули голубые глаза. Губы его зашевелились весьма странным образом, но голос, прозвучавший почему-то возле самого уха, сказал по-русски:

– Здравствуйте.

На мгновение Николаю показалось, что он слышит совсем другие слова, заглушенные синхронным переводом, но он тут же отогнал эту мысль. Старик рассматривал его с искренним, доброжелательным любопытством.

– Кто вы? – спросил Николай. – Где я?

– Меня зовут Септимус, – ответил старик, – а на второй вопрос я отвечу, когда ты сядешь.

Высохшая рука, точащая из широкого рукава, как палка из мешка, указала на пристроившийся к столу табурет. Николай сел, чувствуя, что голова его сейчас лопнет. Рассудок, ошеломленный лавиной неожиданных событий, готов был выбросить белый флаг.

– Ты в тюрьме, – сообщил Септимус мягко.

– Что? – Николай не сразу понял значение сказанного. Он ошеломленно захлопал ресницами.

– В тюрьме, – терпеливо повторил старик, – в лучшей из всех. Как впрочем, и я.

В последней фразе ощутимо прозвучала грусть.

– Почему? – тупо спросил Николай.

– Что почему? – на лице Септимуса поднялись брови, похожие на приклеенные над глазами полоски белого меха.

– Почему в лучшей?

В голове была пустота. Все мысли куда-то делись, сметенные потрясением от того, что тщательно продуманная гипотеза о похищении пришельцами рухнула.