Чарлз Шеффилд - Холоднее льда

— Лоринг? Какие замечания? Или идеи?

— Все так, Верн прав. «Искатель» зафиксирует и уничтожит капсулы. — Старший механик несколько секунд помолчал. — Если только…

— Давай, Лоринг. Быстро! Нет времени мямлить…

— Ну, я это толком еще не обдумал. У нас на борту есть жидкий гелий. Не так много, но инфракрасные детекторы необходимо охлаждать, и мы его для этого используем. Допустим, мы сажаем детей в капсулы, а затем обдуваем капсулы снаружи спреем жидкого гелия. Это доведет температуру оболочки до температуры окружающей среды — то есть до такой же, что и у всех прочих камней в этом секторе. Это потребует некоторых вычислений остаточной теплоты и теплопередачи, но я довольно быстро могу это прикинуть. А потом, еще оставаясь в тени больших астероидов, мы выпускаем капсулы… и надеемся, что они успеют отлететь достаточно далеко, прежде чем снова разогреются от находящихся внутри детей. Как тебе, Верн?

— Это не только наш лучший шанс, это наш единственный шанс. Мы должны его использовать.

— Но если вы можете проделать это с капсулами жизнеобеспечения, — спросила Мэри Виссуто, — почему тогда не проделать это со всем кораблем?

— И что потом, черт побери? — Верн Перри уже терял терпение. — Даже если бы у нас было достаточно жидкого гелия, чтобы опылить весь «Океан», — а у нас его недостаточно — то на корабле все равно не хватит горючего, чтобы куда-то отправиться. «Искатель» никуда не уйдет. Он будет висеть и ждать, и через некоторое время температура корпуса снова поднимется. Это неизбежно должно произойти — иначе мы все умрем от перегрева. Тут-то «искатель» нас и заарканит. А когда он поймет, что именно мы сделали, чтобы охладить свой корабль, он станет искать по округе другие вещи, которые могли быть обработаны подобным образом.

— Но что же нам делать с остальными детьми? — спросила Мэри Виссуто. Выглядело все так, словно она не слышала ни единого слова из всей тирады Перри. — И что тогда будет со всеми нами?

На сей раз ей никто не ответил. Если Мэри упорно отказывалась смотреть в лицо реальности, это была ее проблема.

Даже самая легкая часть стала отчаянным предприятием. Девять капсул были покрыты таким слоем термической изоляции, какой там вообще можно было наложить и в то же время позволить теплу тел находящихся внутри младенцев рассеиваться. Курсы выброса капсул были точно рассчитаны компьютером, чтобы новоявленные члены сектора как можно больше напоминали обычных его представителей. Наконец, метаболизм девяти малышей был снижен настолько, насколько это рискнула сделать Мими Паланс. Никто никогда не определял, как долго младенец может выжить в капсуле — особенно при пониженном метаболизме. Пожалуй, этого вообще никто не знал.

Когда все было готово, каждой капсуле предстояло быть выброшенной в космос в некий заранее рассчитанный момент, когда маскирующий эффект естественных тел сектора был максимальным. Капсулы не имели общего места назначения, но все они были направлены внутрь Солнечной системы. Через девять дней, безопасно избегнув внимания «искателя», каждая должна была начать передавать сигнал бедствия.

Как только девятый блок жизнеобеспечения был готов, Вернон Перри поместил туда спящего ребенка. Он нежно поцеловал малыша на прощание. Все дети на «Океане» были особенными, но для Верна этот был самым особенным — его родной плотью и кровью. Верн содрогнулся при мысли о том, как его мальчик окажется лицом к лицу с пустым космосом, неизвестный и безымянный. Тогда с согласия Мими Паланс он прикрепил к рубашке младенца маленькую табличку с именем, а затем помог приготовить такие же таблички для восьми остальных детишек.

Затем он стал наблюдать, как они один за другим вырываются наружу. Когда девятая капсула с драгоценным грузом ушла в космос, Верн Перри пробормотал себе под нос:

— Ковчег поднялся над водами. И Дух Божий двинулся над безбрежной бездной.

А потом уже ничего не оставалось делать. Они не могли сбежать и не могли спрятаться.

Началось самое тяжкое.

Верн не смог выдержать пребывания с остальными взрослыми. Он отправился туда, где играл его старший мальчик, Мартин, и удалился с ним в навигационный отсек.

Как только последняя капсула отправилась в путь, «Океан» вышел из укрытия скалистых астероидов. «Искатель» был теперь уже достаточно близко, чтобы на экранах стал виден силуэт — длинный остроконечный конус с утолщенной задней частью. Когда двухметровые яйца капсул жизнеобеспечения оказались запущены, враг не проявил никакой реакции.

Сидя на колене у Верна, его восьмилетний сынишка наблюдал за «искателем» без всякого страха и с немалым любопытством.

— Знаешь, папа, — сказал он, — я раньше никогда такого корабля не видел. Это разработка Пояса?

— Да. Он называется «искатель». Это корабль-убийца.

— Слава Богу, что война уже закончена! — Мартин мог видеть все то же, что и его отец. — Послушай, ведь он идет сюда, верно?

— Да, сынок. А как ты узнал?

— Ну, картинка все время одного и того же размера, но планка масштаба на дисплее постоянно сдвигается.

— Совершенно верно. Ты смышленый мальчик. — «Он тоже, — добавил про себя Верн. — Суперсмышленый. Когда он вырастет…»

Крепко зажмурившись, Вернон Перри подавил неприятную мысль.

— А зачем он к нам приближается?

— Он приближается… чтобы забрать нас домой. — Вернон снова открыл глаза и вгляделся в другой экран. Там, уменьшенная до крошечной точечки, виднелась капсула номер девять. Она по-прежнему беспрепятственно удалялась. Верн все смотрел и смотрел. Больше ему не за что было ухватиться.

— Ты хочешь сказать, обратно на Мандрагору? Вот здорово! — Мальчик все еще глазел на первый экран. — Смотри, папа. Тот корабль поворачивается.

«Искатель» медленно вращался вокруг своей оси, обращая тупой конец своего конуса на «Океан».

«Система дистанционного поражения, — машинально заключил Верн, снова повернувшись к главному экрану. — Так что на таран он нас брать не станет».

Вращение «искателя» было закончено. Верн Перри смотрел прямо в лицо смерти, пусть даже ее экранный образ казался просто-напросто мутным пятном. Он крепко обнял своего сына.

«Девять миллиардов убитых за четыре месяца, — подумал он. — Немыслимое число — особенно, если каждая утрата представляется такой же болезненной, как эта».

— Папа, прекрати! — Мальчик смеялся. — Ты меня раздавишь. Смотри, торец раскрывается.

— Все хорошо, Мартин. Все будет хорошо.

— Папа, смотри! Папа!

Когда пространство вокруг «Океана» расцвело желтизной и пурпуром, Великая война взяла свои последние жертвы. Вернон Перри не увидел, как это случилось. Он лишь поближе прижал к себе любимого сына. Глаза астронавигатора были закрыты, и невыносимая боль в его сердце не имела никакого отношения к его собственной судьбе.