Владимир Марышев - Пещера

Марышев Владимир

Пещера

В.М.Марышев

ПЕЩЕРА

Фантастический рассказ

Длинная неопрятная "борода" зеленовато-бурых нитчатых растений, свисавшая с каменного карниза, закрывала вход в Пещеру, как большая, грубо сплетенная руками каких-нибудь дикарей, занавеска. Герман Лазарев раздвинул "бороду" и, слегка пригнувшись, шагнул внутрь. Привычно поднял руку и не глядя (впрочем, что можно увидеть в кромешной темноте?) ткнул пальцем во что-то, отозвавшееся коротким щелчком. Это была клавиша, вмонтированная в стену. Новички обычно долго обшаривали покрытую выпуклыми прожилками поверхность камня, пытаясь нащупать пластмассовый прямоугольник. Ну, а Герману было бы стыдно не попасть в него с одного раза. Вспыхнул свет. Его провели сюда еще во времена первой экспедиции. Заискрились, заиграли переливчатым блеском причудливые гроздья каменных сосулек, прилепившихся к своду. Внезапный переход от полной темноты к сияющему великолепию, ошеломлявший новичков, не мог оставить равнодушным и видавшего виды "покорителя миров". Когда вместе с Германом в Пещере бывали Вика или Жанна, он не тратил время на разглядывание местных причуд, а шествовал от прибора к прибору со знающим видом космического волка, словно подчеркивая этим, что у него есть дела поважнее, чем любоваться здешними красотами. В действительности же, слыша за спиной охи и ахи, он про себя думал: молодец Пещерка, не подкачала, не приелась еще бойким девицам, опять поразила какой-нибудь диковинкой, словно увиденной впервые. Но на этот раз Герман был один и покрасоваться ни перед кем не мог. Впрочем, сейчас ему было не до того. Шелест, с которым пряди травяной "бороды" сомкнулись над входом, показался Герману грохотом задвигающейся каменной плиты. Он чувствовал, как в груди у него шевелится холодный слизистый комок, как ноги заплетаются, отказываясь ступать, как кто-то большой и невидимый шепчет ему: "Не ходи дальше! Проверь свои приборы и поворачивай!" Герман остановился. Да, сделать последний шаг оказалось труднее, чем он предполагал. Неужели он никогда больше не увидит этих сказочных картин? Перед ним раскинулся целый лес сталагмитов: огромных, как колонны античного храма, и крошечных, размером с карандаш; одиночных и сросшихся, как друзы горного хрусталя; идеально гладких и покрытых многочисленными замысловатыми натеками; бесцветных и окрашенных в нежные сиреневые, розовые и зеленоватые тона. Создавалось впечатление, что этот лес непременно должен звучать, подобно гигантскому органу, что каждый окаменевший ствол таит в себе определенный звук, что партитура грандиозного хорала давно написана и лишь ждет исполнителя. Не менее сказочно выглядели заросли сталактитов, безуспешно пытающихся дотянуться донизу с высоченного куполообразного свода Пещеры. Освещенные мощными лампами, они представляли феерическое зрелище. Герман стоял и смотрел, а глупый, почти ребяческий восторг, который он всегда старался сдерживать, переполнял его, заставляя забыть о том, что ему предстояло сделать. Как ни странно, этот зал, потрясавший воображение, был назван весьма прозаически: Предбанник. Название наводило на мысль, что Баня, которая последует за Предбанником, наверняка окажется верхом совершенства. Но за ним шла длинная мрачная Горловина. В ее конце и находилась собственно Пещера, которую верхом совершенства назвать было нельзя по той простой причине, что никто в ней до сих пор не побывал. Уже двадцать лет со времени открытия Пещера оставалась для человечества тайной, и на разгадку этой тайны не было никакой надежды. Герману предстояло, как обычно, проверить показания приборов небольших ярко окрашенных датчиков, размещенных у подножия самых крупных сталагмитов. Но он, впервые нарушив график работ, давно ставший для обитателей Базы чем-то священным, направился прямо туда, где могучие стены Предбанника суживались, образуя Горловину. Экспедиция, открывшая планету, обнаружила на ней небывалые залежи руд цветных металлов. Первые две недели прошли в будничной работе. Постепенно расширяя район поисков, люди составляли карту наиболее богатого месторождения. Однако в начале третьей недели было обнаружено нечто, отбросившее разведку полезных ископаемых на второй план. Открытие заключалось в том, что одна из поисковых групп неожиданно наткнулась на Пещеру. Собственно, пещер на этой обильной горными системами планете было великое множество. Но не таких. Пройдя узкую Горловину, планетологи оказались в ее последней, слегка расширенной части. Дальше пути не было. Дорогу преграждала огромная светящаяся паутина, сотканная из разноцветных лучей. Сначала, пока ученые не подошлик паутине достаточно близко, им представлялось, что загадочное сияние исходит от скопления гигантских пещерных светлячков. По мере сближения со "светлячками" люди двигались все более неуверенно и, наконец, метрах в трех от загадочного образования замерли, ошеломленно разглядывая ажурное чудо. Паутина была невероятно красива. Лучи всех цветов радуги красочным веером расходились из ослепительно белой световой точки, неподвижно висящей в центре проема. Вокруг этой точки, соблюдая строгую радиальную симметрию, располагались восемь других, не столь ярких, но тоже исторгавших лучи. Наконец, каждая из восьмерки была, в свою очередь, окружена ореолом еще более слабых точек. Люди не шевелились. Открывшееся им фантастическое зрелище не укладывалось в сознании. Наконец начальник группы, стряхнув с себя почти гипнотическое оцепенение, присел на каменный выступ и связался с Базой. Так началось изучение Пещеры. Для начала люди наладили освещение, установили всевозможные регистрирующие датчики, а уж потом занялись непосредственно паутиной. На первых порах эксперименты проводились "методом тыка". Простейшие предметы можно было спокойно вводить в паутину и вытаскивать обратно неизменившимися. Однако робот, посланный на штурм паутины, вошел в нее на полкорпуса и замер. Опыт повторяли несколько раз, и всегда с одним и тем же результатом. Моментально прекращала работу записывающая аппаратура, которую осторожно задвигали в Пещеру. Тогда попробовали провести эксперимент с корабельной кошкой, но она по непонятной причине наотрез отказывалась приближаться к паутине: орала, царапалась, вырывалась из рук. После этого опыта на паутину начали смотреть с каким-то суеверным страхом. Наконец на планету прибыли настоящие специалисты. Они установили, что разноцветные волны, время от времени пробегающие по паутине, носят отнюдь не случайный характер, а подчиняются очень сложной закономерности. Особые приборы несколько суток вели запись изменений состояния паутины, затем лучшие умы экспедиции приступили к ее расшифровке. Это была задача невероятной сложности. Только месяца через два стал проясняться смысл некоторых отрывков цветового письма, и еще столько же времени ушло на то, чтобы логически связать эти отрывки. Наконец получился следующий текст: "Мы, представители великой цивилизации (следует непереводимое название), приветствуем вас, разумные. За светящейся преградой находится сокровищница знаний, хранящая информацию в форме, доступной для любого мыслящего существа. Вся мудрость нашей цивилизации сосредоточена здесь. Разумные! Пройдите через преграду, и перед вами откроются великие знания. Но помните: каждый из вас, попав в хранилище, утратит всякую связь с себе подобными, никогда не вернется к ним. Поэтому обдумайте свой шаг. Знайте: только разумное существо способно проникнуть в хранилище, заменить себя кем бы то ни было вы не сможете. О том же, что ожидает вас в дальнейшем, узнаете, лишь пройдя через преграду. Так задумано, и в этом заключена великая мудрость. Решайтесь!" Дальше текст повторялся. Расшифровка сообщения вызвала настоящую бурю. Ученые разбились на два лагеря. Закипела полемика. Энтузиасты были готовы жертвовать собой во имя науки. Они доказывали, что случай, предоставившийся человечеству, уникален, и его необходимо использовать. Более здравомыслящие члены экспедиции возражали. "Ради чего стоит рисковать? - спрашивали они, - Ради знаний? Но ведь Земля их все равно не получит. Значит, ради эгоистического удовлетворения своего любопытства? Слишком дорогая цена". Постепенно полемика начала затухать. Задача казалась неразрешимой. Осознав свою беспомощность, ученые свернули всю деятельность и отбыли с планеты. Отныне подготовкой экспедиций занялась созданная в срочном порядке организация со штаб-квартирой в Хьюстоне. Отбирались специально проверенные люди, от которых можно было не ожидать необдуманных поступков и внезапных вспышек эмоций. Была составлена инструкция по исследованию Пещеры. Главный ее пункт категорически запрещал непосредственный контакт со светящейся паутиной. Итак, изучение Пещеры могло, наконец, продолжаться. Длилось это изучение, а по существу, топтание на месте, до тех пор, пока один из старожилов Базы, участник трех экспедиций Герман Лазарев, не решился на отчаянный шаг. Горловина, так же, как и Предбанник, была ярко освещена, но боковые ответвления, встречавшиеся через каждые десять-пятнадцать шагов, казались размазанными по стенам неровными пятнами чернильного мрака. Герман знал, что эти длинные запутанные ходы, как будто специально кем-то прорубленные в камне, населяют полчища примитивных животных, мокрых, слизистых и абсолютных безглазых, с неимоверной скоростью пожирающих друг друга и с еще большей скоростью плодящихся. Когда первые планетологи пробирались по Горловине, они шли буквально по спинам суетившихся под ногами скользких тварей. И теперь Горловина не была свободна от обитателей мрака. Наиболее слабые создания, которые не могли противопоставить своим врагам ничего, кроме умения быстро бегать, зачастую, спасаясь от хищников, выскакивали из боковых ходов прямо на освещенное пространство. Хищники не следовали за ними, боясь подвергнуть обжигающему действию света свои кожные рецепторы. Существа, возникающие из тьмы перед самым носом Германа, были безобразны до отвращения. Раздувая многочисленные перепонки на бесформенном теле, они громко шлепали по камню широкими плоскими лапами, убираясь из-под ног человека. Иногда из одного прохода в другой, торопясь миновать Горловину, перепархивала стайка местных летучих мышей, абсолютно голых, с зеленоватой пупырчатой кожей. Средневековому человеку эти твари напомнили бы души грешников, неприкаянно скитающиеся в мрачном подземелье. Стены Горловины густо покрывала белесая плесень, среди которой тут и там виднелись прилепившиеся вакуумными присосками яркие коробочки датчиков. Герман шел свободно, не глядя под ноги. У него не было ощущения новичка, каждую секунду с трепетом ожидающего, что из следующего ответвления высунется гигантская суставчатая конечность с клешней на конце и схватит его. Но, приближаясь к последнему изгибу Горловины, Герман почувствовал, что его всего трясет. Взяв себя в руки и отогнав наплывающее чувство дурноты, он дошел до поворота. Как ни странно, знакомое мерцание паутины его успокоило и даже вселило чувство какой-то бесшабашности. Герман знал, что теперь он назад уже не повернет. Не имеет права. Он постоял перед паутиной не для того, чтобы собраться с духом, а просто затем, чтобы в последний, возможно, раз полюбоваться игрой радужных волн. Затем протянул руку и погрузил пальцы в разноцветное кружево. Ничего не произошло. Мысль об этом уже давно преследовала Германа. Бывая в Пещере, возясь с аппаратурой возле самой паутины, он не раз задумывался над тем, что может ожидать смельчака, решись он переступить таинственную черту. Но ему и в голову не приходило, что кто-нибудь, а тем более он сам, сможет пойти на нарушение инструкции. Ее параграфы представлялись Герману спаянными железной логикой. Действительно, во имя чего стоило рисковать? Какие бы знания ни открылись перед храбрецом, они никогда не достанутся Земле. Человека просто не выпустят обратно. Но существовал и худший вариант. Попав в Пещеру, исследователь мог утратить свою сущность. Вполне возможно, что существа, создавшие Пещеру, имеют кристаллическую структуру, а может быть, являются переплетением неведомых полей. Не исключена также возможность, что они, отказавшись от непрочных биологических оболочек, перевели свое сознание в механическую систему, сделались своего рода одухотворенными машинами. И к этому же состоянию приведут землянина. Оставив ему разум, способный воспринимать информацию, безжалостно отнимут тело, сделают "своим". Само собой, и в этом случае возвращение к людям невозможно. Герман, рассуждая по вышеизложенному сценарию, считал, что в этом вопросе нет никаких неясностей. Однако спустя какое-то время он начал задумываться над третьей возможностью. Возможность эта считалась еретической, поскольку рождала вольнодумие и могла толкнуть кого-нибудь из неустойчивых на рискованный шаг. Вот в чем она заключалась. Человек проникает в Пещеру, и хозяева, возможно, переделывают его внешний облик по своему усмотрению. Но взамен землянин получает необъятные знания, которые в конце концов должны помочь ему вернуться к людям. Конечно, не сразу. На первых порах человек будет напоминать слепого щенка, попавшего в лабиринт. Но постепенно к нему будет поступать все больше информации, и спустя какое-то время его знания сравняются со знаниями хозяев Пещеры. А уж тогда для землянина не будет представлять труда вернуть себе прежний облик и покинуть Пещеру. Вопрос лишь в том, долго ли придется ждать заветного часа. Кто знает, может, процесс обучения человека инопланетным премудростям займет столетия. Но, по крайней мере, не будет той безысходности, которая напугала составителей инструкции. Рано или поздно человек вернется к своим и отдаст накопленные знания. Начав разрабатывать эту идею, Герман спустя какое-то время сделался ее фанатиком. Никто уже, если бы даже очень захотел, не мог переубедить его. Только силой можно было теперь остановить Германа. Но он скрывал свои мысли, внешне оставаясь прежним дисциплинированным работником, а на самом деле тщательно продумывая детали задуманного плана. И вот наступил день, наиболее удобный для исполнения замысла. Рано утром Герман записал на кристалл монолог с объяснением своего поступка. Кристалл положил в ящик стола. Когда Германа хватятся, обязательно осмотрят его комнату и наткнутся на кристалл. Но остановить Германа уже не сможет никто. Будет слишком поздно. Герман зажмурился и сделал несколько шагов вперед. Остановился, не открывая глаз, словно боясь увидеть рядом скопище отвратительных чудовищ, шевелящих мохнатыми щупальцами. Отметил только про себя, что неровный бугристый "пол" Горловины сменился гладким твердым покрытием. Герман открыл глаза. Он стоял на голубой пластиковой дорожке, по сторонам которой возвышались массивные панели, усеянные экранами, тумблерами, всевозможными индикаторами. Аппаратура была, вне всякого сомнения, земной. Это потрясло Германа. Какое-то время он удивленно разглядывал знакомые приборы. Наконец, справившись с изумлением, зашагал по узкому коридору. За самой большой панелью, упирающейся в потолок, коридор сворачивал. Дойдя до угла, Герман остановился. Перед ним открылось небольшое помещение. В его конце находился стол самый обыкновенный, каких много на Базе. За столом сидел человек. На вид ему было лет тридцать пять. Ничем не примечательное лицо со спокойным, чуть насмешливым выражением. Строгий официальный костюм. На столе небольшой кристаллофон и больше ничего. - Здравствуйте, - сказал человек. Герман молчал. Он отказывался верить своим глазам. Увидеть здесь, в Пещере, какую-нибудь мыслящую субстанцию - еще куда ни шло. Но человека?! К этому Герман не был готов. - Здравствуйте, - повторил незнакомец. Он взмахнул рукой, и голубой пластик перед столом вспучился, образовав довольно удобное кресло. Садитесь. Медленно переставляя ноги, Герман приблизился к креслу и опустился в него. - Вы, наверное, ожидали встретить здесь фиолетового слона на ходулях? дружелюбно спросил незнакомец. - Но мы не можем без подготовки продемонстрировать вам свое истинное лицо. Ведь гораздо приятнее беседовать с существом, во всем похожим на себя, не так ли? Герман не отвечал. Он до сих пор не мог прийти в себя. - Мы следили за каждым вашим шагом, - продолжал человек за столом, - и поэтому успели создать здесь подходящие для вас условия, чтобы вы особенно не пугались. - Как раз этот земной антураж меня и ошеломил, - ответил Герман, овладев, наконец, даром речи. - Вот этого мы не предвидели, - улыбнулся незнакомец. - Кстати, можете называть меня Лойдом. Я вижу, вы ждете объяснений. - Лойд поудобнее устроился в кресле и продолжил: - Это был тест. Испытание. - Испытание, затянувшееся на двадцать лет? - Да, - жестко ответил Лойд. - Мы не могли рисковать. Психологии наших цивилизаций во многом различны. В частности, у нас свои критерии для установления контакта. Вы уже, наверно, поняли, что мы вовсе не собираемся запирать вас в Пещере. Можете выйти в любую минуту. А что касается знаний, то вы их получите. Все, какими мы располагаем. И не только вы лично, а весь ваш народ. Теперь мы вам доверяем. Но, согласитесь, прежде чем отдавать знания, нам необходимо было кое в чем убедиться. Наш тест, вероятно, кажется вам жестоким, но мы должны были быть уверены в том, что найдется человек, который презреет опасность и отважится шагнуть сквозь преграду, которую вы называете паутиной. - А если бы никто из нас не рискнул? - Тогда контакт не состоялся бы. Мы не можем иметь дела с цивилизацией, не умеющей рисковать. Но вы отважились. Поздравляю вас. - Лойд наклонился вперед и пожал Герману руку. - Но откуда вы знаете, - зачем-то пытался противоречить Герман, - может быть, я исключение, человек с неуравновешенной психикой? - Нет, Герман Лазарев. - В глазах Лойда заплясали крошечные смешинки. - Вы самый обыкновенный человек. Он вышел из-за стола и подошел к Герману. - Когда вы поживете с мое (а я лет на пятьсот старше вас), вы поймете, что можно составить мнение о цивилизации, изучив психологию единственного ее представителя. Идите, Герман, обрадуйте своих друзей. Впрочем, подойдите, пожалуйста, сюда. Нажмите вот на эту синюю кнопку. Пусть это сделает человек Земли. Когда Герман выбирался из Пещеры, паутины уже не было.