Александр Морозов - "Марс-I"

— Как вы посмели войти сюда одни? — отчетливо услышал Волков сердитый мужской голос.

— Мы искали тебя, папа, — смиренным тоном ответила Ольга.

Волков попытался встать. Но рука тяжелой каменной глыбой опустилась на его плечо.

— Сидите, сидите. Никаких резких движений. Теперь я здесь командую!

Через полчаса Волков лежал в своей кровати. Он даже не включил акустическую ловушку, потому что звуки затихавшей грозы были для него звуками прекрасной жизни, к которой он вернулся.

Полный необычайных впечатлений, Волков быстро уснул. Сны были тревожны и странны. Мохнатые существа с горящими глазами толпились около него, издавая певучие, высокие звуки. Огромные змеи с гладкой кожей, сверкающей, как драгоценные камни, вдруг вздымались перед ним, покачивая головами, похожими на человеческие…

Утром Ольга и Валкое сидели на нижней ступени лестницы, тянувшейся от дома до самого моря. Они наслаждались ярким солнечным светом и теплом. Ольга по временам останавливала пристальный взгляд на Волкове.

— Я так и не пойму: окаменели вы вчера от холода, или вы человек, встречающий опасность как подобает?

— На меня действовал двойной холод: лаборатории и вашего сурового взгляда. Без этого я, наверно, метался бы, как обезьяна в ловушке, — шутил Волков, внимательно следя за стайкой серебристой кефали.

Ольга сердито всплеснула руками.

— Вы как эти медузы! — сказала она, указывая на голубоватые колокола, висевшие почти неподвижно у поверхности моря. — В вас нет стремительности, готовности к головокружительному полету. Очевидно, вы слишком погрязли в своих баночках, скляночках, аквариумах, где все так тихо. Конечно, вам известно, что такое «Марс-I». Ведь это слово постоянно упоминается в институте. Но настоящих горячих чувств наш космический корабль в вас не вызывает…

Вспоминая, каким встревоженным было это красивое девичье лицо вчера ночью за стеклами шлема, Волков следил за Ольгой, внезапно высоко вскидывавшей черные тонкие брови, сердито сжимавшей губы, делавшей презрительную гримаску, потом вдруг вспыхивавшей жизнерадостным смехом. Волков готов был сознаться в робости кролика, в полном незнакомстве с «Марсом-I», в чем угодно, лишь бы по-прежнему Ольга горячо и страстно убеждала его в прелестях космонавтики, в превосходствах мощнейших двигателей для космических ракет, в разработке которых она участвовала.

«Марс-I» был недавно создан строителями космических кораблей под руководством Никитина. Он обеспечивал безопасность при взлете с Земли и при посадке на Луну, Марс или другую планету. Цель первого полета ракетоплана типа «Марс-I» с человеком была двойная: проверить состояние искусственных спутников Земли, запущенных значительно раньше, а потом достигнуть Венеры. Ракеты без команды, посланные с различных ракетодромов, взлетев со скоростью от 8 до 11 километров в секунду, автоматически изменили направление своего полета и начали бесконечный путь вокруг Земли на расстоянии от нескольких сотен до 35 тысяч километров. С помощью радиосигналов управления с Земли некоторые из них были связаны в надежные, прочнейшие острова.

— Отец уже не молодой человек. Но он поведет в космос свой корабль! В день старта упадет парусина с грандиозного бериллиевого памятника, отлитого в честь этого полета. А вы… Эх, вы!.. Видимо, я никогда не обращу вас в свою веру. «Рожденный ползать…»

— Нет, нет, — перебил Волков. — еще две-три такие лекции, и я сам попрошусь в полет… Но только с вами.

Несмотря на шутливый тон Ольги, Волков чувствовал, что она чем-то встревожена. Особенно ясно сказывалось это, когда девушка украдкой следила за своим отцом. То же самое Волков заметил и в поведении Нины Георгиевны.

Самого профессора Волков раньше знал совсем другим. Ему, еще очень молодому, было непонятно, что человек может измениться так быстро. Никитин выглядел усталым, постоянно обеспокоенным…

В конце дня, прошедшего для Волкова как одно прекрасное мгновение, к нему в комнату вошел Никитин.

— Итак, — сказал профессор, — все решено. Я сразу понял это по вашему лицу, по глазам… Вы привезли заключение?

Волков молча наклонил голову и протянул профессору запечатанный пакет. Никитин, не вскрывая его, сунул в карман.

— Я рад, что все это поручено вам, моему лучшему ученику и соратнику. Что именно решит комиссия, я, собственно, знал и сам. Но мне казалось: а вдруг природа сыграет со мною какую-то дружескую шутку? Вдруг ко мне вернулось здоровье молодости. В этом странном состоянии несколько дней назад я решил проверить себя, так сказать, на практике. Я думал вернуться настолько быстро, что отсутствие мое не вызовет беспокойства дома…

С некоторой нерешительностью Никитин продолжал, часто делая долгие паузы:

— Маленький корабль был совершенно готов к полету вокруг Земли. Вы незнакомы с ним. Это новинка, созданная Крыловым. Я еще и еще раз внимательно осмотрел все, проверил управление. Все в полном порядке. Тогда я лег в футляр, уменьшающий перегрузку тела при взлете. Взглянул на большую черную стрелку, стоявшую на нуле шкалы, и нажал кнопку. Над головой вспыхнула красная сигнальная лампочка. Такая же загорелась и у смотрового окна.

Раз… Два… Три… Четыре…

Досчитав до десяти, я закричал во весь голос и продолжал кричать, ощутив первый мощный толчок ракеты. Не знаю, известно ли вам, что много лет назад летчики пикирующих бомбардировщиков открыли, что крик или пение помогают переносить перегрузку организма при выходе из пике. Лежачее положение и постепенный набор скорости уменьшали мучительность перегрузки от ускорения, но все же я чувствовал, как отливает кровь от мозга. Я стал хуже видеть, указатели курса полета представлялись мне просто белыми пятнами. Началось головокружение, простое головокружение, от которого в данных условиях очень трудно застраховать человека моего возраста. За щекою у меня лежала пилюля в тонкой нерастворимой оболочке. Я все время думал, что на короткий миг лекарство, содержавшееся в ней, даст мне почти сказочную силу. Я потрогал пилюлю кончиком языка. Головокружение не проходило. А что, если неправильно работает автомат, поврежденный при взлете? Что, если закапризничал один ив двигателей? Дефект должен быть устранен немедленно. Я разгрыз оболочку пилюли. Язык и левая щека онемели. Сейчас же, словно из тумана, выплыли стрелки приборов, исчез шум в голове. И только бегло глянув на приборы, я понял, что ракета летит, сбившись с курса, куда-то в космическое пространство.

«С одним мотором что-то случилось. Надо встать», — подумал я. Нажал кнопку управления своим футляром и попробовал встать. Как будто началась борьба с невидимым осьминогом. Я оказался слишком слаб! Слаб, несмотря на прием всей дозы сильного лекарства! Тяжелые щупальца давили плечи, стискивали шею, не давая дышать. С огромным трудом я схватил ближайший рычаг управления: в порядке! Другой, третий… Четвертый не двигался. Я тянул его вверх, вниз, наваливался всем телом. Бесполезно!