Владимир Бээкман - «На суше и на море» - 84. Фантастика

Корни цеплялись только за предметы и поверхности из природного органического вещества. Покрытая полиэфирным лаком доска журнального столика была совершенно чистой, зато все остальные части стола совсем исчезали под толстым слоем корней. Нетронутой была и пластмассовая пепельница, но лежащая в ней трубка, которую Маури иногда для солидности держал во рту, была забита корнями.

Из-под кушетки выглядывало нечто совсем уж омерзительное. По дурной привычке Маури сунул туда свои толстые белые шерстяные носки. Мочковатые корни набились в них, носки раздулись и казались отсеченными от ног стопами. Корни продолжали расти, и носки, набухая, время от времени шевелились, как живые.

— Все говорят, что ничего подобного просто не может быть, — только и мог я сказать.

— Я и сам это знаю, — подтвердил Маури.

— Ну а дальше?

— Я готов хоть самого Дарвина и Линнея из могилы поднять. Пусть что-нибудь придумают, это же их дело. Ботаника! По-моему, эта дьявольщина становится уже общественно опасной.

Маури оглядел безумным взглядом свою развороченную комнату. В сторону белых стен он старался не смотреть.

— Я знаю, что это такое… — произнес он шепотом. — Это какая-то проклятая ботаническая раковая болезнь, которую я привез оттуда!

— Такого не бывает, — возразил я.

— Да я и сам знаю, — махнул он рукой.

Мы посидели на кухне, куда Маури перенес кое-какие спасенные пожитки. Его выходной пиджак висел на газовом кране. Время от времени по ту сторону стены раздавались потрескивание и шорохи. Там корни и побеги бамбука отвоевывали себе новое жизненное пространство и новую пищу.

— Завтра же пойду и подниму на ноги всех — от милиции до министра… — успокаивал себя Маури.

В ту ночь со среды на четверг я не сомкнул глаз. Я думал. И, кажется, придумал нечто такое, что по своей всеобъясняющей простоте достойно гения.

Если сжать пружину сверх допустимого предела, она либо сломается, либо ответит таким ударом, что сокрушит все на своем пути. Если непрерывно с помощью все более сильных средств низводить степень возбуждения биоплазмы до нулевой отметки, она поведет себя как перенапряженная пружина. В какой-то момент степень возбуждения биоплазмы внезапно подскочит, и тогда частичка живой природы — носитель этой плазмы — начнет разрастаться быстрее, чем раковая опухоль. Всякое дальнейшее сопротивление не только не снизит, но, наоборот, будет повышать степень возбуждения плазмы.

Да, все дело именно в этом. Случилось так, что кусок бамбука, привезенный Маури, оказался именно такой частичкой десятки раз разнесенных в щепки и выжженных бамбуковых зарослей под городом Винь, в которой степень возбуждения биоплазмы достигла своей критической величины. Тогда-то и началась самопроизвольная биологическая «термоядерная реакция».

Ну а что будет дальше?

Той же ночью, часа в три, Маури приехал ко мне. Пиджак он натянул прямо на майку.

— SOS! — закричал он уже с порога. — Все кончено! Выдавило смежную с кухней стенку, и сосед сверху прибежал сказать, что один стебель пролез в их комнату сквозь шов между панелями перекрытия, а пол пружинит, словно мох.

Уснуть нам не удалось. Маури едва дождался начала рабочего дня и умчался в город за помощью.

Когда я сразу после работы подъехал к дому Маури, он был оцеплен милицией. Из окна комнаты Маури выпирало нечто, похожее на застывшее желтовато-зеленое облако взрыва, из которого кверху, этажа на полтора, тянулись стебли бамбука. Похожие, только поменьше, купы выглядывали из кухонного окна Маури и из окон соседей. Оглядев фасад, я заметил, что стена на месте квартиры моего приятеля вздулась, панель под все нарастающим напором потрескалась и время от времени сверху с шорохом сыпалась каменная крошка.

Сам Маури был тоже среди тех, кого не подпускали к дому.

— Ну? — спросил я.

— Видишь, — указал он на дом. — Сейчас выселяют всю секцию, грузовики стоят за домом. Утром я смог вытащить из кухни только холодильник, теперь в квартиру уже не попасть.

— Что они собираются делать?

— Не знаю. Утром уже нельзя было открыть дверь в комнату, она набита бамбуком, как трубка табаком. Панели стали расходиться по швам. Попробовали резать ацетиленом, так чуть было не остались без горелки, рабочие едва успели выскочить на лестничную клетку.

Сверху, с четвертого этажа, раздался громкий металлический щелчок, будто лопнула гигантская струна. Потом еще одна. А затем, как в замедленном кадре, вся стена комнаты Маури начала отваливаться, словно крышка люка. Она ненадолго повисла на зарослях, потом бамбук под напором тяжести отпустил панель, и стена рухнула, подняв целую тучу песка.

Это было похоже на кинохронику военных лет.

Из комнаты, оставшейся без наружной стены, вырвалось новое, еще более огромное облако, теперь вершины стволов покачивались перед окнами шестого этажа. Еще несколько ближайших окон были выдавлены разросшимся за ними бамбуком, звон стекла прозвучал жалко и беспомощно. Из многих окон стекали вниз зловещие потоки корней. Опутывая балконы и балконные двери, они свисали до первого этажа.

Один за другим из-за дома выезжали грузовики с пожитками переселяемых жителей.

Несколько позже, покачиваясь на дюнах и вдавливая в песок разбитый здесь недавно газон, подъехали защитного цвета вездеходы, видимо, с какими-то аппаратами и установками в закрытых кузовах. Однако до наступления сумерек ничего примечательного не произошло.

Сегодня пятница, сейчас уже вечер. Маури ночует у меня, хотя ему предоставили комнату на маневренной площади, куда он отвез свой холодильник. Он говорит, что в таком состоянии не может оставаться в одиночестве. И все же Маури спит. Сегодня нам не удалось приблизиться к его дому, и мы не знаем, что там происходит.

Что же теперь будет? А если бамбук начнет разрастаться и беспрепятственно переноситься по земле и трубам из дома в дом, заполняя все своей биологической массой и пожирая все созданное человеком, а в конце концов, чего доброго, и самого человека? Если лишить бамбук пищи, то, кто знает, не станет ли он, приспосабливаясь, хватать ее прямо из окружающей среды в виде углекислого газа и микроорганизмов, ведь в воздухе этого добра предостаточно? Или все же найдутся средства, чтобы уничтожить его прежде, чем дело зайдет так далеко?

Конечно, «обуздать» невероятный рост бамбука, привезенного Маури из Вьетнама, так или иначе мы сумеем. Сложнее будет справиться с последствиями того, что над вьетнамской землей американцы распылили тысячи тонн различных дефолиантов.

Теперь я уверен, что моя догадка о вспышке биоплазмы верна. Я узнал о работах японских ученых и врачей, подробно изучивших последствия химической войны во Вьетнаме. Например, дефолиант «эйджент оранж» не только вызывает раковые заболевания у людей, но и оказывает деформирующее воздействие на природу, порождая самые неожиданные мутации… Итак, пружину биоплазмы сжимают все сильнее. Взрывами рвут на части, напалмом сжигают, дефолиантами отравляют все новые, площади бамбука, мхов и лишайников на Земле. Где и когда произойдет следующая вспышка биоплазмы?…