Пирс Энтони - Не кто иной, как я...

Любой местный дантист мог бы провести эту операцию. Почему же этого не было сделано? Чего они испугались? Почему допустили, чтобы их престарелый родственник так страдал? Вряд ли единственный уцелевший джанн может представлять опасность для целой планеты.

Диллингэм пожалел, что не заглянул в учебник истории и не прочёл о восстании джаннов. Быть может, именно особенностями восстания и объясняется странное поведение туземцев? Но приходилось торопиться. А пока единственным очевидным фактом оставался страдающий робот, который нуждался в помощи дантиста.

Доктор приготовился к операции. Он наложил блокаду и запаял провода. Сама по себе работа была пустяковой. Умение Диллингэма пригодилось для подготовки электронного оборудования, проверки напряжения и определения проводников.

Жужжание стихло. Больной зуб начал остывать. Джанн чуть приподнял блестящую руку. «Н-н-н-н», — произнёс он. Звук исходил из отверстия во лбу. На виске тускло загорелась лампа. Глаз?

Довольный удачной операцией, Диллингэм отступил на несколько шагов в ожидании дальнейших событий. Он хотел убедиться в том, что работа выполнена добросовестно. Этого требовал профессиональный долг. Если пациенту станет хуже, придётся повторить операцию.

Земля и камни, покрывавшие нижнюю часть тела джанна, осели. Показалась массивная сверкающая нога. Джанн приподнялся. Тело его ослепительно блестело. Он являл собой совершенную машину.

— Нне к-кто… — произнёс он, приподнявшись и направив антенну на Диллингэма.

Был ли это стон или робот хотел что-то сказать? Если он заговорит, то язык его будет непонятен — ведь язык джаннов не заложен в «лингвиста». Придётся судить о намерениях робота по его действиям.

Джанн встал, угрожающе нависнув над дантистом.

— Не кто иной, как я… — проревел он оглушительно, и голос его был подобен басам огромного органа.

Не кто иной, как я? Это звучало совсем по-английски, и «лингвист» не имел к переводу никакого отношения.

— Вы… ты?.. — только и вымолвил поражённый Диллингэм.

Даже если в роботе и встроен большой «переводчик», английского языка он знать не мог. Ведь джанн находился под землёй несколько тысячелетий.

Джанн уставился на доктора призматическими линзами, открывающимися на гладкой поверхности головы. Лучи солнца отражались от его стального торса, и струйки дыма, поднимавшиеся от кончиков пальцев, делали его похожим на радугу в тумане.

— Не кто иной, как я, — прорычал робот, — лишит тебя жизни!

— Тут явное недоранимание, — сказал Диллингэм, осторожно отступая назад. — Я хотел сказать, недопорумение… — Он замолк, пытаясь собраться с духом. — Я не был… я не мог… Я хочу сказать, что я починил вам зуб, и по крайней мере…

Тут Диллингэм наткнулся на камень и упал.

Джанн сделал шаг по направлению к нему — и земля дрогнула.

— Ты дал свободу мне, — заявил робот, умерив силу голоса, но не снизив решительности тона. — И замыкание короткое исправил!

2

Диллингэм, сидя на земле, отполз назад.

— Да! Именно так! Это я и сделал!

Джанн протянул вперёд сверкающую руку и, словно пушку, направил на Диллингэма палец.

— Внимай, о смертный, я тебе поведаю…

Диллингэм замер. Слова гиганта вселили в него ужас.

— За дни и годы битвы между джаннами И мелкими соперниками их Имел я пагубную неосторожность На мину, не заметив, наступить.

Я власть над телом сразу потерял, Я боль познал, но был мой разум ясен.

Война все шла, меня не отыскали.

Я слышал все, не мог прийти на помощь, Мой жребий горек и прискорбен был.

Текли тысячелетия, и я Дал слово, что тому, кто мне поможет, Я все богатства мира подарю.

Никто не шёл. Тогда себе сказал я:

«Любые три желания тому, Кто мне поможет, выполню послушно».

Но и тогда спасенье не пришло.

Я в ярость впал, мой гнев был беспределен.

И я поклялся, что теперь того, Избавит кто меня от страшной боли, Убью своей рукой.

Не кто иной, лишь я его убью.

И ты моей стал жертвой.

Диллингэм понял, что перед ним сумасшедший. Испорченный зуб явно связан с центрами разума. Но исправлять положение было поздно. Джанн никогда больше не подпустит его к зубу. Он убьёт его куда раньше.

От слов робота повеяло чем-то знакомым. Дух, заточенный в бутылку и поклявшийся убить того, кто его освободит… Рыбак находит бутылку, вынимает пробку…

Теперь он понял, почему обитатели планеты с такой насторожённостью относились к его пациенту. Кто знает, как поведёт себя робот в момент освобождения? Какой клятве окажется верен?

Кстати, как удалось выпутаться тому рыбаку в сказке?

Джанн пошатнулся. Диллингэм отпрянул в сторону.

— Мои аккумуляторы совсем, — пожаловался робот дантисту, — Иссякли, истощились за столетья.

И если б осторожности инстинкт По злой случайности не отключился, Я бы опасность эту уловил.

Не тратил бы усилий и энергии На то, чтоб эти камни разбросать И объяснять тебе моё желанье.

Теперь же я почти…

Приятные новости! Диллингэм выпрыгнул из ямы и бросился бежать.

— О смертный, — преследовал его громовый голос, — Неужли ты теперь Меня оставишь в этом положенье?

В глубокой яме, из которой я Без посторонней помощи не выйду?

Диллингэм, проклиная себя, почувствовал, что мольбы робота его тронули. Он остановился.

— Если я вам помогу, откажетесь ли вы от своих попыток убить меня?

— О смертный, к сожаленью моему, От клятвы древней мне не отказаться.

Не кто иной, как я, лишит тебя…

— Тогда чего ради я вам буду помогать?

Но джанн, истративший остатки энергии, смог лишь произнести:

— Не кто иной…

И замолчал.

Диллингэм, презрев осторожность, вернулся к яме и заглянул в неё. Джанн лежал на дне, лампочка в его голове чуть светилась.

Диллингэм с облегчением вздохнул и пустился в долгий путь к космодрому. Ну что ж, свой долг он выполнил. Избавил джанна от зубной боли. Зеленого робота он вызвать не мог, так как сигнальное оборудование осталось на автолете, а «лингвист» действовал на ограниченном расстоянии.

Он шёл несколько часов. Саквояж заметно потяжелел, но он его не бросал. На ногах появились пузыри, в горле пересохло. Он мечтал лишь об одном — утолить жажду. Единственный ручей, встретившийся ему на пути, был наполнен отработанным машинным маслом. Он и не представлял, как далеко залетел на автолете.

Несмотря на собственные страдания, мысли Диллингэма вновь и вновь обращались к гигантскому джанну. Операция прошла успешно, горько усмехнулся он, но пациент скончался. Образ робота, умирающего от недостатка энергии, мучил доктора. Выполнил ли он свой долг до конца? Смерть вместо страдания, боли? Как он молил: «О смертный, неужли ты теперь меня оставишь в этом положенье?..»