Михаил Васильев - Девочка с «Фомальгаута»

— А зачем ты плачешь? Ведь, если ты плачешь, болит не меньше. Лучше не плакать, а подумать, что сделать, чтобы болело меньше. Ну, например, попробуй опустить пальцы в стакан с холодной водой…

Этому совету тогда и последовала Талка: лучше думать, чем плакать. Но сейчас слезы катились у нее из глаз, и она не могла их остановить. И когда она пыталась подумать, что сделать, чтобы уменьшить боль души, она не знала этого. И слезы текли еще сильнее. Увы!.. Она не знала, что против душевной боли — потерь, ревности, зависти — есть только одно лекарство: труд.

На корабле прозвучал сигнал тревоги. А затем раздался голос кибернетического автомата:

— Говорит Штурман Корабля! В результате столкновения с метеоритным телом курс «Фомальгаута» на звезду оказался смещенным на одну десятитысячную угловой секунды! Если не внести коррективы, мы пройдем мимо звезды на расстоянии пяти световых лет! Исследование планетной системы окажется невозможным! Каково будет решение?

Слезы высохли на глазах Талки. Надо принять решение. Какое? Внести коррективы и снова лететь к планете? Или повернуть назад, к родной Земле? Что сможет сделать она в мире чужой звезды? До неведомой звезды оставалось еще десять независимых лет полета. Значит, в этом случае она попадет на Землю уже пожилой, сорокалетней дамой. Впервые увидеть людей после тридцатипятилетнего перерыва… А если повернуть сегодня же на Землю, она увидит земное небо всего через десять лет… Но это значит сорвать великий опыт, ибо — об этом говорил папа — история звездоплавания не знает случая, чтобы вернулся корабль с живым экипажем, не выполнив задания… Но ведь она не экипаж… С нее никто не спросит…

— Штурман Корабля, когда я должна дать тебе ответ? — спросила Талка.

— Говорит Штурман Корабля! Программа поворота должна быть введена не позже чем через пять лет! — ответил кибер-автомат. — Это если считать допустимым увеличение продолжительности полета не более чем на пять процентов!..

— Штурман Корабля, а где взять эту программу?

— Говорит Штурман Корабля! Поворот корабля на десятитысячную долю угловой секунды не мог быть предусмотрен заранее!.. Он должен быть рассчитан специально Памятью Корабля под руководством Звездного Капитана… Да, только Звездного Капитана!

— Но капитана нет, — сказала Талка. — И я не знаю, как вести этот расчет… Я еще не знаю даже стереометрии…

Пока Талка думала, снова раздался голос, но принадлежащий другому автомату:

— Говорит Радист Корабля! Земля ждет вести от своих сынов! Сегодня срок телеграммы: ее должен подписать Звездный Капитан.

Так Талка не успела в тот день поплакать. От тоски, скорби, слез ее спасли срочные дела. А потом кибернетическая няня уложила ее спать. Потом разбудила делать физзарядку. Потом начались уроки. И снова дела…

…Годы пролетали мимо звезд, которые вспыхивали голубыми и гасли позади алыми искрами. «Фомальгаут» давно уже вонзился в неизученную область Галактики. Казалось, он убегает от времени. Он двигался так быстро, что оно не успевало за ним: на пролетавших мимо мирах проходили десятки лет, когда в рубке корабля медлительные колебания маятника ленивых часов едва оттикивали месяц. Корабль давно летел с недопустимой скоростью, практически почти исключавшей самую возможность возвращения на Землю. Но ведь у корабля не было знающего капитана…

Талка училась. Она понимала, что должна принять управление кораблем. К счастью, она понимала и свою недостаточную подготовленность и не отдавала никаких команд. В Памяти Корабля была заложена четкая программа обучения.

Она занималась не только математикой. И даже не только естественными науками — физикой, химией, биологией, астрономией и так далее. Она знала великолепно историю Земли и историю искусств, несколько языков и различные мифологии, музыку и даже политэкономию. Программа в Памяти Корабля была составлена так, что, не усвоив одного предмета, Талка не могла перейти к следующему. Это была программа, по которой на Земле готовили Звездных Капитанов. Ведь эти люди должны уметь не только управлять кораблем, а и представлять родную планету в случае встречи с другим разумом. Но я тебе уже говорил, такой встречи еще не знала история звездоплавания…

И наконец, медлительный маятник корабельных часов отметил не только год, не только час, но и секунду, когда Память Корабля объявила:

— Говорит Память Корабля! Наталья Сергеевна Петрова выдержала экзамен Звездного Капитана! Всем кибернетическим аппаратам и механизмам выполнять ее распоряжения!

Это хорошо, что Талка не стала Звездным Капитаном хотя бы на день раньше. Ибо тогда планета Талка (так назвал ту планету, к которой летел корабль, еще отец Талки) не была бы открыта, может быть, никогда. Ведь сразу после сообщения Памяти Корабля в рубке управлений прозвучало сообщение:

— Говорит Наблюдатель Корабля! Впереди по курсу на расстоянии около двух парсеков тройная звезда! На внешней орбите одна планета.

— Штурман Корабля, — сказала Талка, — курс с высадкой на этой планете!

— И она бросила в мусорную корзину уже теперь ненужные, подготовленные ею данные для поворота корабля курсом к звезде.

Она не знала, что этой фразой совершила великий подвиг. А было ей в это время по земному счету пятнадцать лет…

За пять примерно лет двигатели должны были погасить скорость, накопленную «Фомальгаутом» более чем за пятнадцать лет. Тройное замедление навалилось на Талку. Стало тяжело ходить, спать, даже дышать. И так час за часом, месяц за месяцем…

Но Талка не сдалась сгибающей спину тяжести. Она ходила, гордо выпрямившись, стройная, как юная березка. День ее шел как прежде: занятия науками с Памятью Корабля, спорт, управление. Все механизмы безукоризненно подчинялись Талке. Она была полноправным Звездным Капитаном.

Да, в эти пять лет были и радости. Самую большую принесло сообщение Наблюдателя Корабля о том, что планета впереди обитаема. Наблюдатель Корабля узнал об этом, проанализировав спектрограмму атмосферы. Почти четвертую часть ее составлял кислород. Такие атмосферы возможны только у обитаемых планет. Кислород — чрезвычайно активный газ, он легко соединяется почти с любым металлом. И чтобы в атмосфере находился кислород в свободном состоянии, нужно постоянно добавлять его туда. Это может делать только растительность. Значит, планета была покрыта могучей растительностью — лесами, полями. Значит, и океаны ее тоже должны были цвести водорослями.

Потом Наблюдатель Корабля сообщил и другие подробности о далекой планете — ее массу, наклон в плоскости эклиптики, продолжительность суток. Смущало одно: прежде считали, что у двойных и тройных звезд не может быть обитаемых планет — слишком велики должны быть на ней в этом случае колебания температур. Но две звезды, вокруг которых обращалась планета, находились очень близко друг от друга. Гигантские огненные валы приливов сотрясали их недра, тормозя вращение, но не могли, как и сегодня не могут, победить их могучей инерции. Пройдут еще миллионы лет, прежде чем они остановятся, чуть покачиваясь, повернувшись друг к другу грушеобразными выростами. Но и тогда, как показывают расчеты, они будут обеспечивать на планете Талка необходимую для жизни температуру. Почти такую же, как и на Земле.