Мишель Жери - Псы пространства

— Ален, ведь мы не умрем, правда?

Он почувствовал, как напряглось тело девушки.

— Нет, — сказал он. — Конечно, они могут нас убить. Вернее, они попытаются нас убить, но мы уцелеем, поменяв оболочку.

Он хотел дойти до конца того, что было предписано ему судьбой. Только одно еще имело смысл: он должен покинуть Мадьямику, мирную область посреди страны, и достичь границы, чтобы склониться над бездной — темной или ослепительно яркой — чтобы разглядеть новый мир, затем посетить страну безумцев, даймонов, демонов…И вернуться, если только возвращение будет возможно. Но на что будет похожа жизнь после такого путешествия?

Дом его игр. В прямоугольнике света, падающего на пол через раскрытую дверь, лежала карта Азории со столицей Кианг, реками, городами, дорогами, горами… Реки были процарапаны в земле, засохшие комья грязи изображали горы. Ален рисовал на пыльной поверхности дороги и города, которые никогда не забывал стереть перед тем, как уйти. Таким образом, королевство становилось неуязвимым, когда Алена не было рядом, чтобы защитить его.

— Здесь находится Кианг, столица, — сказал он риа Темучену, великому вождю кочевников. А вот здесь — Дар-Кара и Ченг-Бор. Река Ярона орошает равнину Бора…

Риа Темучен кивнул с улыбкой. Он явно хотел показать, что знает все это лучше кого бы то ни было.

И тогда на них упала тень.

Ален вскочил на ноги и попятился. Вождь кочевников нехотя отошел в сторону… и перестал существовать. Тень переместилась на середину Азории, на мгновение исчезла и появилась снова. Она была светлой, почти незаметной в лучах солнца, такого яркого в послеобеденное время летнего дня.

— Я ждал тебя, тень, — произнес Ален.

— Я пришел, — ответила тень. — Ты ждал меня, малыш, и я пришел.

Ален потерся щекой о шершавую доску двустворчатой двери. Вокруг его головы упорно кружилась и громко гудела муха. Он слушал жужжанье и смотрел на тень, бесформенный край которой улегся на горы Центральной Азории.

Ан-Год-Ун.

Неожиданно он оказался лицом к лицу с божеством, ростом превосходившим обычного человека в два раза. Его охватило долгожданное вдохновение. Он подумал: все же эту жизнь стоит прожить (или что-то в этом роде).

— Ты любишь меня, малыш? — спросил Ан-Год-Ун.

Ален не ответил. Он восхищался Ан-Год-Уном, властелином всех богов. Он завидовал его беспредельному могуществу. Но не был уверен, что любит его. Он медленно кивнул, и бог удовольствовался этим доказательством преданности. Он мягко опустил руку — нечто вроде руки — на плечо Алена. Его тело походило на полое веретено, заполненное розовым туманом. Голова его, почти касавшаяся потолка, напоминала перевернутый конус.

За ним стоял гигантский оранжевый пес, коренастый, массивный, мускулистый, с огромной пастью, в которой светились белые клыки.

— Это мой пес Моон, — улыбнулся бог. — Это пес пространства…

Серебристые блики лунного света медленно трепетали на поверхности воды. Пушистые серые облака медленно плыли на север. С юга надвигалась волна холода. Мария задрожала в легком пальто. Время от времени она опиралась об руку Алена, словно стремилась найти защиту возле него. Но плечи Алена Прелли были недостаточно широкими, чтобы укрыть ее от ветра.

Они некоторое время забавлялись, по очереди указывая на редкие звезды, тусклые из-за лунного света, и называя их. Теперь это были просто огоньки, подвешенные к небосводу. Арктур, Вега, Альтаир, Регулюс, Антарес: фальшивые звезды в воображаемом пространстве, которое скоро превратится в погребальный саван.

Знакомое им небо должно было исчезнуть через несколько часов. Они были не в состоянии представить новую космогонию, которая возникнет на месте прежней в пространстве без горизонта, новый мир без прошлого и без будущего: может быть, нечто вроде Великого Юга?

Холод становился все сильнее и сильнее. Казалось, воздух был насыщен запахом погреба. Холодный ветер пустыни издавал через правильные промежутки времени зловещий свист, звучавший подобно невнятному призыву. Уцелевшая Луна рассеивала в пространстве ноты белой симфонии.

— Великий Айрен! — воскликнул Ален. И снова стал Алканом Пугаром.

Как все девушки Майжиатаха, Жаир была высокой и удивительно тонкой. Бледная кожа, испещренная голубыми жилками, длинные белоснежные изящные руки, серебристые волосы, обрамляющие овальное лицо и волнами спадающие на круглые обнаженные плечи.

Жаир стояла перед тобой, ласково глядя на тебя своими огромными зелеными глазами.

— Я ждала тебя, Алкан. Я узнала про твой побег и была уверена, что ты придешь.

Она повернулась и вошла в башню. Ты шагнул следом за ней. Складки ее опалесцирующего платья, по которым трепетно метались изменчивые отблески, спадали до туфелек, украшенных разноцветными камнями. Ты двигался за ней большими шагами, громко ступая босыми ногами по каменным плитам. Она взлетела по лестнице с легкостью девушек-насекомых Саларги и ты, хотя и несколько тяжеловесно, последовал за ней. Вы вошли в квадратный зал с потолком из массивных балок. Вместо мебели здесь были разбросанные по полу подушки и меховые ковры.

Жаир опустилась на колени. Она сгребла несколько подушек и мягко повалилась на бок. В этом положении, полусидя, полулежа, она коротким жестом предложила ему присоединиться к ней. Ты подчинился и сел у ее ног.

— Жаир…

— Расскажи мне все, — просто сказала она.

— Меня предала Миа-Ллана, фаворитка Журтала.

— Потому что спал с ней, но она не получила от этого удовольствия?

Назойливое бормотание, к которому примешивались крики и непонятный гул, разбудили его. Было уже позднее утро. Неуверенно светило красноватое солнце. Ледяной воздух осеннего утра вливался через приоткрытое окно, неся с собой странно неопределенный запах — одновременно сладковатый, пресный, соленый, пикантный, резкий, горький… Запах крови, запах смерти и дыма, запах разъяренных зверей и разодранных тел…

Алкан закрыл глаза и зажал нос. Несколько секунд отсрочки для пожилого человека. Ему приснилось, что он потерпел неудачу. Ан-Год-Ун (о, ужас, о, кошмар!) лишился власти. Псы пространства не добрались до Земли, и старый мир остался целым и невредимым. Его судьба определилась: не позже, чем через двенадцать часов он окажется в руках военных или агентов секретной полиции. Странно, но он чувствовал облегчение.

Еще минуту! Накрывшись простыней, стараясь, чтобы ни один лучик света не проник сквозь его плотно сжатые веки, он ждал. Он прислушивался, как в нем поднимался прибой страха и надежды.