Пол Андерсон - Завоевать три мира

Бессознательно ища знакомых, Фрезер то и дело оглядывался по сторонам. Западный район Синус Америка терялся за горизонтом, сбоку открывался вид на Долину Привидений. Солнце, окруженное зодиакальным сиянием, висело почти над кромкой Кратера Навайо; оно все еще было слишком ярким, чтобы смотреть на него. На Востоке, по темной голой равнине, образованной застывшей лавой, к ледовым рудникам уходил монорельс. А дальше в небеса вонзались высоченные пики гряды Джона Гленна. Северный район Ганнизона напоминал зазубренные стены валов. Над Ганимедом нависала космическая ночь. И Фрезер не мог рассмотреть многих созвездий. Хотя Ганимед получает только часть тех четырех процентов освещения, что дает Земля, человеческие глаза так привыкли к этому, что страна не кажется им особенно туманной, и зрачки ежедневно сужаются до такой степени, что не всегда способны увидеть даже самые яркие звезды. Немного южнее виднелся краешек огромного мутного бриллианта Юпитера.

— Выше нос, — сказал он, шагая легко и широко. Внутренне он гордился, что может передвигаться так легко в своем возрасте. И это не потому, что он регулярно занимался физическими упражнениями. Он поглощал эйфорические пилюли перед каждым малообещающим мрачным заседанием. Но если вы хотите оставаться здоровым при 18 процентах земной гравитации, другого выбора нет.

Проходя мимо линкора, Фрезер обратил внимание на вооруженных часовых вокруг корабля. «О, дьявол, у них — всего-навсего сверхосторожный капитан!» Пытаясь унять беспокойство, Фрезер перевел взгляд на западную кромку поля. «Олимпия» все еще была там. Ее большой, выглядевший неуклюжим корпус манил комфортом и покоем. Если бы только не…

Его взгляд невольно обратился к планетам на небе.

— Было ли что-нибудь с Юпитера, пока я отсутствовал? — спросил Фрезер.

— Да, — ответила Лорейн. — Пат Махони говорил мне, что твой друг-принц — или кто он там еще — звонил пятнадцать часов назад и настойчиво хотел поговорить с тобой. Но никто не знает, о чем.

Говорила она рассеянно. Ее больше волновали пушки, омрачавшие ее настроение. Фрезер выругался.

— Это влечет кучу неприятностей. Я хотел бы немедленно связаться с ним, — проговорил он, сжимая кулаки, — хотя, что я могу сделать?

За полем они зигзагами двинулись через главный ход в стене безопасности. В стороне от отделенных куполов для специальных целей город состоял из четырех плиточных секций в восемь ярусов высотой, образуя квадрат, в центре которого находился двор с главной радиомачтой.

Строительным материалом был природный камень, облицованный белым изоляционным пластом. Здесь не нужно было вкапываться в грунт, как на Луне. Солнце было слишком далеко, чтобы представлять опасность, и не было нужды беспокоиться о биологическом разрушении от космических лучей.

Метеориты представляли только теоретическую опасность, хотя наибольшие из них попадали сюда приблизительно раз в 30 лет, по крайней мере, с тех пор, как люди начали колонизацию планеты. Если такое и случалось, то внутренние отсеки были устроены так, чтобы свести потерю воздуха к минимуму. Но был риск потерять тепло, которое очень быстро расходовалось в вакууме, и отсеки выстывали до температуры ниже 200 градусов по Фаренгейту.

«Когда-нибудь мы будем греться от ракет с ядерной энергией, сокрушать их в землю, покрывать ее атмосферой и оборачивать весь мир зеленью», подумал Фрезер.

Ирония Фрезера заключалась в том, что это было невозможно по особо идеалистическим причинам. Еще многое в системе Юпитера было неизведанным, так что постоянные исследовательские базы являлись научной необходимостью, а это влекло за собой обширную поддержку жизнедеятельности в Системе, что в свою очередь требовало огромного количества высокообразованных специалистов, которые поселялись здесь со своими семьями. Колонии росли, как грибы. Им самим нужно было выращивать себе пищу, выискивать и очищать металл для обеспечения кораблей. И дальнейший рост экономической независимости означал существенное сохранение цен на перевозки. Логической окончательной целью было превращения Ганимеда в Новую Землю.

Однако мотивы здесь были не важны. Трудно придумать что-либо более смертоносное, чем меркантильная политика последнего поколения.

Единственное, что имело значение и было важным — это голубое небо, блестящие озера, леса, которые шелестели и покрывались рябью на ветру под Юпитером. Иногда по ночам Фрезер просыпался, видя во сне мечту своего детства, и его подушка была мокрой от слез.

— Хватит мечтать!

— Что? — переспросила Лорейн.

Он понял, что сказал последнюю фразу вслух, и покраснел.

— Ничего… Проклятие! Если с Теором что-нибудь случится, это отбросит все результаты нашей работы на двадцать лет назад.

Когда они остановились перед воздушным тамбуром, она мягко взяла его за руку.

— Не бросай меня, — тихо сказала она. — Я наблюдала за тобой, когда ты вышагивал по этажам, получив плохие известия. Эти юпитериане значат для тебя больше, чем любые научные проекты.

Удивившись и слегка смутившись, он обернулся и посмотрел на нее. Она была блондинкой со слишком пышными формами, чтобы считаться красавицей.

Глаза мужчин полезли бы на лоб, если бы они попытались придерживаться ее диеты. Он считал ее эрудированной и привлекательной. Он не обращал внимания на ее политические взгляды, так как она инстинктивно тянулась к искусству. Она обладала чувством юмора, не замыкалась на работе и была более активна в общественной жизни, чем в личной. Но это были сведения, которыми Фрезер владел до сегодняшнего дня.

— Думаю, что да, — пробормотал он и повернул ручное колесо защелки выходной двери. — Сейчас не стоит волноваться относительно этого линкора.

Все будет хорошо. Не могла бы ты собрать мои вещи и сообщить моей жене, что я немного позже поеду в Джо Ком? Я позвоню Теору. Только Богу известно, что там стряслось.

Глава 2

Он расположился перед микрофоном, настроенным на линию коммуникаций Юпитера.

— Теор, это Марк, — проговорил он. Это был ни английский, ни ниарский, а язык карканья, хрюканья, щелканья и свиста, на создание которого ушло около двух десятилетий.

Произносить имена на юпитерианском человек мог лишь с большим трудом.

— Ты меня слышишь? — Его фразы трансформировались в серию электромагнитных сигналов. На некотором расстоянии от Авроры радиопередатчик перехватывал их и отсылал по лучу, нацеленному на один из трех передающих спутников, равномерно расположенных на орбите вокруг Юпитера. Там сигналы перекодируются в новые импульсы — слова станут инструкциями к высоковосприимчивому ускорителю.