Рэй Олдридж - Садовник Любви

Мэмфис рассмеялся, но не злорадно или унизительно, наоборот, звук его смеха оказался настолько приятен, что мгновенно обезоружил её. Отставив в сторону бокал, он подался вперёд, взяв её руки в свои, и убедительно заговорил:

— Ты знаешь, чем занимается «фермер любви»? Нет? Ну, это то, чем занимаюсь я. Между нами мы взрастим любовь.

Её лицо, должно быть, выдало какую-то необоснованную надежду, потому что он нахмурился и нежно погладил её руки.

— Не так бы мне следовало сказать об этом, но ты красивая женщина, и при других обстоятельствах я счёл бы тебя чрезвычайно интересной. Эрриэнжел, я купил тебя не для себя. Твоя цена чересчур высока для моего кармана, и кроме того… Я никогда не понимал, в чём привлекательность купленных возлюбленных. Нет, я приобрел тебя в собственность от лица фирмы.

На её сердце легла тяжесть, и она опустила взгляд.

— Понятно.

— Ещё нет, — сказал Мэмфис и вздохнул. — Но… будет лучше, если я отложу полное объяснение до тех пор, пока мы не прибудем на место. Тогда всё будет понятнее.

Затем он замкнулся, уклоняясь от её вопросов с помощью очаровательных и не имеющих отношения к делу любезностей.

Они ехали по тёмным тоннелям тысячи километров. Понемногу её беспокойство снизилось, и от слабой вибрации следующего на скорости мобиля её стала одолевать лёгкая сонливость. Потребовалось усилие, чтобы сохранять бдительность.

Через час с чем-то автомобиль снизил скорость, и, пройдя сквозь несколько соединенных наподобие шлюзов тоннелей, прибыл, наконец, к залитому светом прожекторов бронированному входу.

— Вот мы и на месте, Эрриэнжел. Именно здесь мы будем совместно выполнять нашу работу, — сказал ей Мэмфис.

Монументальные, несокрушимые на вид входные врата украшали золотые барельефы, со вставками из платиновых и иридиевых деталей. Изваяния располагались внутри овала, симметрично разделенного на две части вертикальным стыком ворот. С правой стороны было лицо женщины с милой, ласковой улыбкой, мечтательными, спокойными глазами и цветочным венком на голове. Левая половина демонстрировала мужчину с мрачными чертами лица, чьи волосы спутались вокруг головы с энергией разъяренных змей. Над ожесточенной линией его рта горели выкаченные в безумном гневе глаза.

Надпись, аркой изгибавшаяся над вратами, гласила: «Сад Страстей, Инк». Буквы подсвечивались красным светом, настолько насыщенным, что он казался почти чёрным; цветом железа, охлаждённого в кузне.

Мэмфис нажал кнопку на пульте, и ворота разошлись по центру. Два лика скользнули в стороны, открывая проезд.

Он помог ей выбраться из машины, и она ступила в пустой грузовой ангар.

— Пойдём. Я покажу тебе, где ты будешь жить, а завтра — объясню тебе, чем мы здесь занимаемся.

Мэмфис повёл её через безлюдные коридоры, мимо сотен закрытых дверей, и на протяжении всего пути им никто не встретился. Тишина, царившая во время их следования, внушила Эрриэнжел отвратительные мысли. Не слишком ли хорошая на этой «ферме любви» звукоизоляция? Не затем ли, чтобы заглушить крики истязаемых людей за всеми этими запертыми дверьми?

Он вновь почувствовал её настроение:

— Пожалуйста, Эрриэнжел, не бойся. Я обещаю тебе, ничего плохого с тобой завтра не случится.

Мэмфис казался таким искренним, что она впервые улыбнулась ему от чистого сердца. Он засмеялся:

— Очень хорошо, Эрриэнжел. У тебя восхитительная улыбка, и я надеюсь увидеть её еще много раз, прежде чем мы закончим.

Закончим? Её улыбка дрогнула — но лишь на мгновение.

Мэмфис открыл одну из совершенно одинаковых дверей, приложив ладонь к панели идентификации. Затем пригласил Эрриэнжел вежливым жестом, и она вошла внутрь.

Апартаменты выглядели роскошно. Основная комната в центре планировки оказалась декорирована в непривычном стиле, вся в тёплых тонах и мягких тканях — она еще подумала, что мода изменилась за эти столетия. В жилище также обнаружились кухонька, большая спальня и хорошо оборудованный санузел, с огромной пузатой ванной на когтистых ножках и поблескивавшей золотом сантехникой. Самая зловещая находка располагалась в неглубокой нише рядом со спальней — высокий, обитый стул, оборудованный крепкими ремнями и множеством датчиков. Над ним находился встроенный в стену широкий экран. Мэмфис подошёл к стулу и нежно похлопал по нему.

— Это ретрозонд. Именно здесь ты будешь выполнять свою работу, Эрриэнжел. Не бойся, я не попрошу от тебя ничего неприятного — только, чтобы ты любила. Звучит не так уж страшно, верно?

— Я не понимаю, — сказала она, кусая губы.

Он легко дотронулся до её руки — жестом, который против воли немного утешил её.

— Знаю. Завтра, когда ты отдохнёшь, я объясню. Ложись спать спокойно. Здесь есть всё, что тебе нужно; ищи в обычных местах: еду — на кухне, одежду — в шкафу. — С этими словами Мэмфис ушёл.

Она не стала проверять дверь. Знала, что та будет закрыта.

Она решила принять ванну, неторопливую, горячую ванну. Возможно, ей удасться, хотя бы ненадолго, смыть неопределенность её новой жизни.

Той ночью Эрриэнжел плохо спала на незнакомой кровати, полностью отличной от того, к чему она привыкла. Сон бередили смутные страхи; наутро все кошмары забылись.

После ванной, где нашлось все необходимое для приведения себя в порядок, из скрытой ниши в стене выкатился домашний мех, который подал ей завтрак в основной комнате. Без аппетита Эрриэнжел перекусила.

Позже она посмотрела представление по холовизору. Неизвестный ей цвето-жокей создавал грубые, кричащие эффекты на полотне из тысяч кривляющихся лиц. Использованные краски произвели на неё гнетущее впечатление — мазня из землистых размывов, тошнотворной зелени и кровавого багрянца. Музыка была соответствующей — пронзительные, повторяющиеся звуки, и вскоре она выключила передачу. Удивительно, как мир деградировал за время её сна во льду.

Выбранная Эрбрэндом месть оказалась еще подлее, чем ей сперва показалось.

Около часа она просидела в тишине, с волнением перебирая воспоминания. Когда появился Мэмфис, у неё так и не случилось никаких озарений. Эрриэнжел всё ещё не могла понять, как же она докатилась до такой жизни.

Его прибытию предшествовал мелодичный звонок. Она подняла взгляд, ожидая, что дверь откроется помимо её желания или нежелания — так же, как это было в рабском загоне, но вскоре поняла, что Мэмфис ожидает её позволения.

Хороший знак, хотя этот жест вежливости с его стороны и мог быть лишь уловкой профессионала.

— Входите, — сказала она, быстро пробежавшись рукой по волосам.