Рафаэль Лафферти - Ох уж мне эти ребята

— Но вы считаете, что он бывал перед вашим судейским столом?

— Кажется, так. Наверняка. У него, надо заметить, преступный тип лица. А одежда такая, какую обычно выдают человеку при выходе из тюрьмы.

— Да, я это заметил. Если он ее не снимал, а он, по всей видимости, этого не делал, то эта одежда на нем уже пять дней. А нож вполне может оказаться обычным тюремным кухонным ножом. Впрочем, они не везде одинаковы. Может статься, нож взят из другого места. Оружие-то весьма дешевое. А вы, женщины, никто из вас не встречал раньше этого человека?

— Упаси бог, — отвечала Эннели Фрост.

— Он похож на президента Парагвая, — заметила Роза Рей. — Как, по-вашему, такое может статься?

— Вряд ли, — отвечал капитан Кейл. — А вы, миссис Фря… извините, миссис Горн, вы никогда не встречались с этим человеком?

— Совершенно исключено, — заявила миссис Горн.

Дело пока на этом закончилось. Приехало еще несколько чинов; соседям сказали, чтобы они без нужды не отлучались из дому. Затем труп увезли, а следствие перешло в здание управления полиции.

— Картина достаточно ясна, — сказал капитан Кейл. — Кто бы ни был убитый, у него наверняка остались какие-нибудь документы.

Они осмотрели содержимое карманов. Бумажник кожаный, тюремной выделки, такие часто продают в магазинах штата, и их легко опознать. Тюремные справки были в полном порядке. И денег — три доллара. Будь он убит другим бродягой, вряд ли бы деньги остались целы, если, конечно, убийство не было вызвано более серьезными мотивами. Звали его Чарльз Коук. Он был освобожден из тюрьмы ровно неделю назад. Они запросили на него личное дело и стали ждать.

— Мошенник, фальшивомонетчик и шантажист, — прочел капитан Коулд. — Отсидел пять лет. Мы это перепроверили.

— Все пять лет? И ни одного дня не скостили? — спросил капитан Кейл.

— Да. Он проявил себя в тюрьме как неисправимый. Устраивал драки, буйствовал. В нашем округе никто из прежних жертв его шантажа не живет, да и к тому же они достаточно потрудились, добиваясь его осуждения. Правда, быть может, кто-нибудь из них затаился, выжидал, когда он выйдет из тюрьмы; или появилась новая жертва, которую он наметил себе на основании сведений, добытых в тюрьме. Дело наверняка связано с шантажом: мошеннические проделки и фальшивомонетничество редко приводят к убийству.

— А где он был убит, на месте происшествия или в другом каком месте? — спросил капитан Кейл.

— Не знаю, — отвечал Коулд, — Никаких причин сомневаться нет, кроме моего связанного со службой подозрения. Возможно, он не в овраге был убит или был убит не в этой одежде, то есть в одежде, которую нашли на нем,

— На каком основании вы это утверждаете?

— Видите ли, одежда не очень-то была ему впору.

— Ну не настолько же, чтобы он казался смешным. Да и когда в тюрьме одежда давалась по росту?

— Есть еще одно обстоятельство. Тот рассеянный изобретатель-самоучка Фрост сообщил кое-что дополнительно. Он теперь уверяет, что видел убитого накануне днем, что тот был одет по-другому и что встреча имела место где-то на улице, а не в овраге.

— Ну разве что-нибудь стоит свидетельство этого, по общему мнению, рассеянного человека?

— Конечно, стоит. Ведь мошеннику часто бывает нужно изменить свой облик как можно быстрее. Поэтому Коук вполне мог иметь хороший костюм и одновременно держать про запас тюремную одежду. Он также мог поселиться в двух различных квартирах, хотя мы и не смогли отыскать, где он жил в нашем городе.

— Если он вышел из тюрьмы только неделю назад, то у него могло и не быть других денег, кроме тех, что вы нашли. Поэтому он вряд ли вообще мог снять квартиру.

— Только не Коук. Из его дела видно, что он никогда не оставался без «оперативных» средств. Он не мог выйти из тюрьмы с пустыми руками.

— Вы предупредили Фроста не болтать о том, что он видел или считает, что видел?

— Нет, не предупредил, — отвечал с хитрецой Коулд. — Если кое-что просочится наружу, что же, это нам только на руку. Глядишь, кое-кто и забеспокоится. Нам-то совсем не за что зацепиться, а тут, чем больше мы будем людей тревожить, тем больше шансов что-то обнаружить. Нам нужно как-то поддерживать огонь. Авось что и выгорит. Сейчас я снова пригласил всех пятерых соседей, но на сей раз поодиночке.

Но и на этот раз немногое удалось из них выудить. Сделали фотосъемку местности и места происшествия, потом еще раз сфотографировали это место, затем исследовали инфракрасными лучами, пытаясь найти какую-нибудь разницу. У следствия теперь остался только трюк с повторным допросом свидетелей. Однако отклонения от прежних показаний были незначительны, явно несущественны и могли быть вызваны чисто случайными причинами.

Фрэд Фрост ничего больше не смог выудить из своей шаткой памяти, кроме того, что он уже сообщил. Тибор Томпсон произнес несколько новых проклятий по адресу бюрократов, но ни слова не сказал по существу дела. Карлосу Рею теперь казалось, что несколько лет назад потерпевший покупал у него сигары. Однако он не мог поклясться в этом наверняка, как не мог вспомнить сорт сигар. К тому же, как он заявил, это мог быть другой человек.

Хэтчел Горн как раньше ничего не знал, так и сейчас знал не больше, и вряд ли следовало ожидать, что он узнает что-либо в будущем. Поэтому, когда дежурный сержант доложил, что к ним пришел судья Шермерхорн, оба капитана сидели и не знали, что дальше делать.

— Добрый день, ваша честь. Нам хотелось узнать, нет лп чего нового у вас по тому неприятному случаю, происшедшему неподалеку от вашего дома.

— Вы хотели выяснить, нет ли чего у меня добавить к прежним моим показаниям? Разве другие соседи ничем вам не помогли?

— Отчего же? Фрэд Фрост, например, оказал неоценимую помощь следствию. Он заявил, что видел убитого накануне смерти в более приличном костюме, в ином месте и при других обстоятельствах.

— Понятно. Этого как раз я и опасался. С самого начала мне не следовало так трусить. Ведь вы так и так очень скоро все выяснили бы. Вы, конечно, внимательно прочли стенограмму суда, который происходил пять лет назад?

— Что?! Ах да, конечно. Конечно, внимательно.

— И, естественно, первое, что вас поразило, так это то, что я председательствовал на суде.

— Что?! Да-да, естественно. И потом… потом мы вспомнили, как вы тогда еще сказали, что, вполне возможно, этот человек побывал перед вашим судейским столом, но что вы не вполне уверены в этом, ибо человек живой, как вы верно отметили, отличается от мертвого. А поскольку перед судьей проходят тысячи людей, то у вас не могло быть стопроцентной уверенности.