Марта Уэллс - Стихия огня (Иль-Рьен - 1)

Томас торопливо оглядел комнату и не заметил в ней никаких признаков наведенной чародеем неестественной жизни. В противоположной стене располагалась закрытая дверь, ее необходимо было обследовать, прежде чем выходить на главную лестницу.

Потянувшись к ручке, Томас вдруг испытал острый укол тревоги. Он отступил назад, рука его непроизвольно легла на рукоять шпаги — собственная реакция озадачила. Это же всего лишь дверь, такая, как и все прочие. Томас медленно протянул вперед руку и, как только пальцы прикоснулись к медяшке, ощутил, что сердце его лихорадочно заторопилось.

«Или я сошел с ума, — подумал он, — или эта дверь заворожена». Проверив по собственным ощущениям, он выяснил, что действие заговора начинается в шаге от двери и покрывает ее по всей поверхности. Заклинание было предостерегающим и не слишком сильным, должно быть, только воспрещало доступ в эту часть дома наемникам и слугам. Возможно, в этом заключались и причины, заставившие покойного противника после пистолетного выстрела оставаться на месте. Он, видимо, стерег нечто чрезвычайно важное.

Отступив назад, Томас ударил ногой в середину двери, заставив ее распахнуться. Там оказалась уходящая наверх лестница, освещенная слабым отблеском свечей, горевших где-то в вышине.

Обхватив себя руками, Томас шагнул в проем — сквозь заговор, на первую ступеньку, — и ему пришлось опереться о стенку, чтобы позволить утихомириться чувствам. Встряхнув головой, он направился вверх по лестнице.

Розы на резных перилах трепетали под ощущавшимся ими самими чародейским ветром. Томас поднимался неторопливо, ожидая очередной ловушки. Остановившись на первой площадке, он заметил, что лестница выходит в длинную галерею, освещенную дюжинами свечей, вставленных в бра с зеркальцами на стене. Алые портьеры сменялись то картинами на мифологические сюжеты, то классическими пейзажами. В дальнем конце коридора была видна дверь, по обе стороны которой в стену уходили две ниши для статуй высотой в рост человека. Одну из них ныне занимал ангел с пышными локонами, крыльями и кроткой улыбкой. Другая ниша оказалась пустой.

Томас уже поднялся почти до верха лестницы и мог теперь видеть арку над дверью в галерею. Нечто похожее на гипсовую пыль сыпалось с резного выступа с противоположной стороны.

Тактическая ошибка, решил Томас. Что бы там ни пряталось, это не украшение. Чуть отступив назад, он извлек разряженный пистолет. Было жарко, и под дублетом тонкая рубашка липла к телу. Он отмерил двойной заряд из пороховницы на поясе и засыпал его через ствол, потом коротким шомполом протолкнул внутрь его пулю, успев подумать, что, если пистолет взорвется, задуманному делу будет положен самый неожиданный конец.

Томас взвел пружину, тщательно прицелился поверх арки и выстрелил. Пуля пятидесятого калибра, прорвав легкий древесный орнамент, ударила в гипсовое туловище статуи. Томас прикрыл лицо от мелких обломков дерева и штукатурки; лепная голова, рука и обломки ноги рухнули прямо перед ним.

Поднявшись на оставшиеся ступени, он остановился перед галереей в облаке белого порохового дыма. Следующая ловушка сама себя выдала. Изваяние ангела в нише у дальней стены повернуло к нему голову и тяжеловесно ступило на пол. Отпрянув от ангела, Томас сунул разряженный пистолет за перевязь и извлек второй. Статуя приближалась неторопливо, гипсовые крылья вздымались и опускались, ноги тяжело ударяли по натертому до блеска полу.

Ангел подступал, словно осадная башня, Томас пятился. Ему хотелось сберечь заряд на случай, если что-то вдруг окажется за следующей дверью, поэтому он не собирался стрелять.

Тут сапог его зацепился за нечто, немедленно обхватившее лодыжку. Томас неловко упал и выронил пистолет, пролетевший далеко по полированному полу и чудом не выстреливший. Перекатившись, он заметил, что ногу его цепко ухватила отбитая рука статуи. Придвинув к себе ногу, Томас ударил по гипсовому запястью рукояткой шпаги. Разбившаяся ладонь выпустила его, однако ангел был уже почти над головой. В отчаянии потянувшись, Томас схватил высокий бронзовый подсвечник и обрушил его на статую. Удар пришелся в висок изваянию, отбив кусок гипса. Статуя отступила, и Томас вскочил на ноги, не выпуская подсвечника. Изваяние протянуло вперед руки, и Томас снова ударил его, угодив на этот раз в крыло. Разбитые куски посыпались вниз, и, потеряв равновесие, ангел пошатнулся.

На лестнице позади оступившейся статуи уже шевелилось что-то еще. Темные извивающиеся щупальца поднимались по ступенькам, лезли вверх по поручням. Томас попятился, осознав, что это те самые лианы, которые украшали ковер в первой комнате. Неужели они способны заполнить собой весь дом? Томас осознавал, что не сумеет выйти тем же путем, которым вошел, однако рассчитывал на переднюю дверь. Теперь этот путь был отрезан. Выронив подсвечник, Томас повернулся к двери.

Окованная железом дверь оказалась тяжелой; беглым взглядом охватив комнату, он понял, что там изваяний нет. Томас захлопнул за собой дверь перед неуклюже подступавшим к ней ангелом; капитану удалось задвинуть засов как раз вовремя. Едва Томас отошел от двери, как статуя навалилась на нее с противоположной стороны.

Лунный свет, проникавший в высокие незашторенные окна, падал на выстроившиеся вдоль стен шкафы, уставленные фолиантами в кожаных переплетах, по большей части прикованными к полкам. Просторная комната была полна всякой библиотечной и алхимической всячины, там царила относительная тишина, нарушаемая лишь хаотическим тиканьем нескольких настенных часов; письменный стол был в беспорядке завален бумагами, верстаки — флягами и бутылями из цветного стекла с длинными горлышками. Пахло горелым салом дешевых свечей, мускусом книжных переплетов и кислятиной, остававшейся на дне посудин или пятнавшей пол и крышки столов. Вновь взяв в руки шпагу, Томас направился к окну; прирожденная осторожность заставила его лавировать между пятнами, оставленными на полу алхимическими реактивами. Он понимал, что придется возвращаться в этот дом: бумаги, заполнявшие шкафы и столы, вне сомнения, могли поведать о тайнах Грандье, а сейчас не было времени пытаться выудить полезную информацию из мусора.

Томас обошел подгнивший остов ветхого печатного станка, шкаф, переполненный заляпанными краской отпечатками, и остановился в дальнем конце комнаты; устроившись в тени за нагромождением мебели, в простом кресле сидел мужчина. Лицо его было обращено к стене, он, похоже, углубился в раздумье. Черная мантия, нелепый колпак ученого, строгое, угловатое в профиль лицо, седые волосы и борода. Он как будто бы не дышал.