Север Гансовский - Шаги в неизвестное (сборник)

Постояв некоторое время у калитки, я подошел к мотоциклисту.

Помню, что в то время, когда я приближался к нему, я начал слышать выхлопы мотора. Но не такие, как обычно, а в более низком тоне. Что-то вроде отдаленных раскатов грома. Но как только я остановился, эти звуки превратились в тот самый шорох, который меня озадачил в комнате.

Мотоциклист — загорелый скуластый парень — сидел в седле, чуть подавшись вперед и глядя на дорогу с тем сосредоточенным вниманием, которое вообще свойственно водителям транспорта. Меня он не замечал.

С ним все было в порядке, за исключением того, что он не двигался.

Я зачем-то дотронулся до цилиндра мотора и отдернул руку, потому что цилиндр был горячий.

Потом я сделал еще большую глупость: я попытался свалить мотоциклиста. Не знаю, почему мне это пришло в голову, — по-видимому, я считал, что раз он не двигается, он должен упасть, а не стоять вопреки всем законам физики. Обеими руками я уперся в заднее седло и не очень крепко нажал. Но, к счастью, из этой попытки ничего не вышло. Какая-то сила удерживала машину в том положении, в котором она была.

Впрочем, я особенно и не старался. Я был слишком растерян и подавлен.

Наверное, несколько минут прошло, прежде чем я заметил, что мотоцикл не совсем стоит на месте, а все же двигается, хотя и очень медленно. Я увидел это по заднему колесу.

К покрышке пристал кусочек смолы, а к нему прилипла спичка. Пока я вертелся возле мотоцикла, эта спичка медленно переместилась снизу вверх.

Я присел на корточки и стал смотреть на колесо. Оно и сейчас стоит у меня перед глазами, Зеленый, густо покрытый пылью обод, чуть заржавевшие спицы, старая, потрескавшаяся покрышка.

Я долго смотрел на колесо, как будто в нем была разгадка того, что случилось со всем миром.

Потом я встал и принялся разглядывать водителя. Обошел мотоцикл и стал впереди него на расстоянии полуметра от переднего колеса. Парень меня не видел.

Я наклонился и крикнул ему в ухо:

— Эй, послушайте!

Он не слышал меня.

Я взмахнул рукой перед самыми его глазами. Это тоже не произвело на него никакого впечатления. Я просто не существовал для него.

Переднее колесо подошло, наконец, ко мне — оно двигалось со скоростью, примерно, одного сантиметра в секунду — и уперлось в мое колено. Сначала слабо, затем все сильнее и сильнее оно давило на меня, и мне пришлось отступить.

Потом, совершенно ошеломленный, я побрел к двум пешеходам.

Тут я заметил, что, как только я начинаю двигаться, сразу возникает довольно сильный ветер, а когда я останавливаюсь, он прекращается. По всей вероятности, так было и раньше, но я не обратил на это внимания.

Пешеходы — молодая черноволосая женщина и пожилой мужчина с рюкзаком за плечами — стояли метрах в пятидесяти от мотоцикла. Впрочем, тоже не совсем стояли, а шли, но шли страшно медленно.

На то, чтобы сделать по одному шагу, им нужно было две или три минуты. Бесконечно медленно оставшаяся позади нога отделялась от асфальта и начинала передвигаться вперед. Бесконечно медленно перемещалось тело, и центр тяжести переходил на другую ногу. За то время, пока совершался этот шаг, я мог обойти их кругом восемь или десять раз.

По-моему, это были отец и его взрослая дочь. Мне показалось, что я их знаю — они жили километрах в пяти от поселка в отдельно стоящей даче и приходили к нам за продуктами.

И они тоже не выглядели чем-нибудь обеспокоенными. За то время, пока я был возле них, женщина повернула голову и стала смотреть в сторону от мужчины.

Помню, что я несколько раз обходил их кругом, пробовал им что-то говорить и даже дотрагивался до руки мужчины. Один раз я сел на обочину очень близко к женщине и просидел так минут пять или десять. Мне показалось, что она меня, наконец, заметила. Во всяком случае, она начала медленно-медленно поворачивать голову в том направлении, где я сидел, и позже, когда я уже поднялся и отошел, ее голова была еще долго повернута туда. Она смотрела на то место, где меня уже не было, и потом на лице у нее начало выражаться легкое недоумение. Чуть-чуть приподнялись брови и чуть-чуть округлились глаза.

Она была хорошенькая и очень походила на манекен в магазине готового платья. Особенно из-за этого удивленного выражения.

Потом я медленно пошел на пляж, сжимая голову руками.

Что это могло означать, спрашивал я себя. Может быть, какая-то новая бомба взорвалась над курортным районом? Может быть, наша планета пролетела через какой-то сгусток космической материи, который остановил или замедлил все на земле? Но почему же тогда я остался таким же, как прежде? Может быть, я брежу или просто сплю?

Но я мыслил вполне логично и ни в коем случае не спал. Палец, который я обжег о цилиндр мотоцикла, саднило, и на нем уже образовался водяной пузырик. Да и вообще все кругом было слишком реальным, чтобы быть сном.

В состоянии сна или бреда — в эфемерном, кажущемся мире — человеку бывает доступно далеко не все. Иногда он не может, например, убежать от того, кто за ним гонится; иногда, наоборот, не в состоянии догнать того, кого он сам преследует. Всегда есть какие-то ограничения. А тут все было просто и естественно. Я стоял на берегу залива, позади был мой дом — при желании я мог оглянуться и увидеть его. Я мог сесть и мог встать, мог протянуть руку и опустить ее. Меня никто не преследовал, и я сам ни за кем не гнался.

И тем не менее я был единственным двигающимся человеком в остановившемся, застывшем мире. Как будто я попал на экран замедленного кинофильма.

Я подошел к воде и с размаху ударил ногой неподвижную волну. Наверное, в моем положении было очень глупо проделывать такой опыт. Я ведь был в домашних туфлях. Мне показалось, что я ударил по каменной стене. Я взвыл, подскочил и завертелся на одной ноге, схватившись за носок другой.

Вода тоже стала не такой, как прежде.

Не помню точно, что я делал после этого. Кажется, метался по берегу, выкрикивая какие-то бессмысленные слова, требуя, чтобы «это» прекратилось, чтобы все сделалось таким, как было. Пожалуй, это был самый трудный момент для меня, и во время этого припадка отчаяния я действительно был близок к тому, чтобы сойти с ума.

Потом я обессилел и, усталый, свалился на песок у самой воды. Ближайшая волна бесконечно медленно шла ко мне. Я тупо смотрел на нее, неподвижно сидя на мокром песке. Медленно-медленно, как расплавленное стекло, она подкатила ко мне — было страшно видеть, как она приближается — и захватила ступни, колени и бедра. Минут десять, наверное, прошло, пока мои бедра оказались в воде, нервы мои опять напряглись, и я чуть не закричал.