Джейн Йолен - Книги Великой Альты

К позднему утру, однако, малютка проголодалась и стала попискивать тихо, как цыпленок. Сельна покормила ее, как умела, из маленькой бутылочки стряпухи очень дорожили ими. Обе порядком перепачкались во время кормления, поэтому Сельна понесла девочку в баню, согрела воду не так горячо, как обычно, и вошла в бассейн с голеньким тельцем на плече.

В теплой воде дитя довольно заворковало и уснуло. Сельна села на третью ступеньку так, что только их головы виднелись над водой, и сидела, пока кожа на пальцах не сморщилась, вода не начала остывать и рука, державшая дитя, не затекла. Тогда она неохотно встала, вытерла спящего ребенка, завернулась в полотенце сама и отправилась к себе. Идти было долго, и по пути ей встретилось немало женщин, но теперь уж никто не делала никаких замечаний. Девочка стала ее приемышем, хотелось Сельне этого или нет.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Женщины воинственных горных кланов относились к материнству весьма серьезно. Та, что удочеряла ребенка, брала на себя полную ответственность за него. Дитя стряпухи росло среди кухонных котлов, делало первые шаги на мощеном полу кухни, ело, спало и болело детскими хворями в особом детском уголке.

Ребенка же, удочеренного одной из охотниц-воительниц, приемная мать носила повсюду с собой в специальном мешке. Ловентраут нашел свидетельство этому на знаменитых Баръярдских гобеленах (см. "Переноска детей в западных поселениях". Природа и история, т. 39). В широко известном Аррундейлском кургане был обнаружен кожаный мешок, чье предварительное исследование позволяет предположить, что именно такие использовались амазонками для переноски младенцев. (Подробнее об этих раскопках см. в фильме Зигеля и Залмона "Грабительство могил в Долинах".) Ноша, по утверждению Ловентраута, не мешала воительницам ни в бою, ни на охоте, что подтверждается текстами. В трех свитках, происходящих предположительно из архивов Груна Дальнострела, имеется графическое изображение битвы с участием горных кланов. В тексте говорится о "двухголовых воительницах", а также имеются слова: "Драгоценная ноша (у них) за плечами". Более всего убедительна следующая цитата: "Она встречала врага грудью, дабы не выдать ту, что у нее за спиной". Варго утверждает, что выражение "за спиной" относится к боевой соратнице, так как позиция спиной к спине была обычной в рукопашном сражении. Если бы речь шла о младенце, замечает далее она, скорее следовало бы выразиться "на спине". Однако Доил в своей ценной, только что опубликованной работе по альтианской лингвистике указывает, что в древнем языке предлоги "на", "за" и "у" были взаимозаменяемыми.

ПОВЕСТЬ

- А ведь тебе придется дать ей имя, - сказала Марджо в ту ночь, лежа в глубине кровати. Лампа над ними бросала тени на стену и пол.

Сельна осторожно потрогала пальцем мягкую щечку спящего между ними ребенка.

- Если я назову ее, она и правда станет моей навсегда.

- Ну уж и навсегда! Мы с тобой столько не проживем. - Марджо потрогала другую щечку.

- Ребенок дает бессмертие, - тихо промолвила Сельна. - Это мостик в будущее, хотя она и не моей крови.

- Будет, если ты признаешь ее своей.

- Да разве могу я не признать ее - теперь? - Сельна села, и Марджо тоже. Она смотрит только на меня, кто бы ни взял ее на руки. Она мне доверяет. Когда я пришла с ней в кухню на обед, и все захотели ее понянчить, она только и вертела головенкой, высматривая меня.

- Эко ты расчувствовалась, - со смехом сказала Марджо. - Новорожденные не могут вертеть головенкой. Они и смотреть-то еще не умеют.

- Она умеет. Дженна умеет.

- Ну, вот ты ее и назвала. Не дожидаясь меня.

- Ты мне сестра, а не наставница, - сердито бросила Сельна. Ребенок, слыша сварливые нотки, зашевелился. Сельна улыбнулась. - И потом, Дженна - это детское имя. Я хочу назвать ее Джо-ан-энна.

- Джо - "любимая", ан - "белая", энна - "дерево". Это имеет смысл, ведь ее нашли на дереве, а волосы у нее, сколько их там ни есть, белые... А "Джо", полагаю, потому, что ты ее любишь, хотя и не знаю, как это ты привязалась к ней так скоро. Любовь не так легко возникает в твоем сердце в отличие от ненависти.

- Не будь дурой, Марджо. "Джо" - это в твою честь, и ты прекрасно это знаешь. - Сельна, протянув руку поверх ребенка, коснулась подруги.

Рука Марджо встретила ее на полпути, и обе улыбнулись, а дитя заворковало.

* * *

Утром Сельна отнесла Дженну лекарке Кадрин, и та осмотрела малышку с ног до головы.

- Крепкая девочка, - сказала Кадрин без улыбки. Улыбалась она редко. Говорили, что она зашила слишком много ран и срастила слишком много костей, чтобы находить в жизни хоть что-то веселое. Но Сельна знала, что Кадрин была неулыбчивой еще смолоду, когда только вступила на свое поприще. Быть может, она избрала это поприще как раз поэтому. - Хватка у нее удивительно сильная для новорожденной. И она следит глазами за движениями моей руки - это редкость. Я хлопнула в ладоши, чтобы проверить ее слух, и она сразу вздрогнула. Она будет хорошей помощницей в лесу. Сельна кивнула.

- Корми ее в одно и то же время, и по прошествии одной луны она будет спокойно спать всю ночь.

- Прошлой ночью она и так спала спокойно.

- Не надейся, что так будет всегда.

Но Дженна, вопреки словам лекарки, крепко спала и в эту ночь, и в следующую. Сельна, правда, старалась кормить ее точно в срок по совету Кадрин, опытной в обращении с детьми, но из-за ее многочисленных обязанностей ей это не всегда удавалось. Впрочем, дитя прекрасно переносило беспорядок в кормлении, а в лесу, привязанное к груди или спине Сельны, вело себя тихо, как заправская охотница.

Сельна хвалилась своей питомицей при каждом удобном случае и порядком надоела всем, кроме Марджо.

- Смотри, как бы от тебя не стали бегать, - сказала Дония, главная стряпуха, когда Сельна после двухдневной охоты свалила на кухонный пол косулю и семь кроликов. - Она чудесная малышка, спору нет. Крепкая и для глаз приятная. Но она еще не Великая Альта. Она не может пройти по Озеру Вздохов, не катается верхом на летней радуге и не танцует между каплями дождя.

- Никто и не говорит, что она Богиня, - буркнула Сельна. Малютка заливалась веселым смехом, когда ей пощекотали шейку кроличьей лапкой. - И никто от меня не бегает, - запальчиво добавила охотница.

- Я не сказала "бегают". Я сказала "будут бегать", - спокойно ответила Дония. - Спроси кого хочешь.

Сельна обвела кухню сердитым взором, но все девочки опустили глаза, и сделалось тихо - только и слышно было, как стучат ножи. Дониины девчонки знали, что с воительницами лучше не связываться. Сельна особенно была известна своим вспыльчивым нравом, хотя в отличие от многих редко помнила зло. И когда этот нрав давал о себе знать, ее приемышу никто не завидовал.