Виктор Сапарин - Последнее испытание

Когда Шервуд пришел в бюро, женская головка из прочнейшего и легкого пластилита лежала у него на столе.

- Откуда эта прелестная вещица? - удивился практикант. - И потом... он удивился еще больше, - она мне знакома!

Шервуд минуты две молча разглядывал юношу.

- Если вам еще раз взбредет в голову рисовать ваших знакомых на чертежах, - заметил он наконец, - постарайтесь делать это на полях! Эта машина, - Шервуд кивнул на робота, стоявшего в углу и изготовлявшего на основе чертежей программы для станков, - не разбирает, что относится к делу, а что нарисовано просто так, для удовольствия. Она закодировала все линии в виде дырочек на ленте, а станок, которому передали ленту, стал делать то, что ему приказали. Я думал, вы знаете принцип устройства автоматов!

Практикант ужасно смутился.

- Ну, ладно, вы по крайней мере доказали, что чертежи, действительно, не всегда удобны, - смягчился Шервуд. В конце концов все были молоды. И он дал практиканту новое задание.

Так выяснилось, что новый практикант любит рисовать. Имя его состояло из двух слов, очень длинных. Но он сказал, что его можно звать просто Костя. Другой его чертой, обнаружившейся также с первого же дня, была нелюбовь или, вернее сказать, антипатия к чертежным роботам. Проявлялась она в самых разных формах. На следующий же день, придя первым в бюро, Шервуд обнаружил, к своему удивлению, что один из роботов работает, как одержимый. Он хорошо помнил, что все машины выключил накануне перед уходом. У робота был такой вид, словно он и огорчен и изумлен одновременно. Перед ним стоял на подставке небольшой ящик, соединенный с машиной гибким рукавом. Походило на то, как если бы чертежная машина всунула хобот в кормушку.

Впрочем это и на самом деле была кормушка, как моментально сообразил Шервуд. Конечно же, сюда практикант сложил подготовленные для робота задания, и тот работал всю ночь напролет, изготовляя чертеж за чертежом. Целая кипа их лежала в корзинке сбоку. Листы бумаги уже не умещались в ней и падали на пол. Шервуд подобрал с пола чертежи и стал ожидать, что произойдет дальше.

Практикант появился с самым веселым видом.

- Работает? - кинул он взгляд на робота. - Ну и пусть работает.

И он приступил к своим делам.

- Это что, эксперимент? - поинтересовался Шервуд.

-Просто он лучше всех изготовляет фасонные профили. Я и решил: пусть уж над ними работает более квалифицированный чертежник. Что касается остальных... Я бы половину выкинул на свалку! Тут есть настоящие тупицы: никакого воображения! Перечерчивают, высунув языки то, что им задано. Какие-то заскорузлые чиновники.

- Гм, - неопределенно произнес Шервуд. Некоторых из этих "чиновников" сконструировал когда-то он сам. Тогда, пять или семь лет назад, они не представлялись ему тупицами.

А Костя стал передвигать роботов, устанавливая наиболее способных так, чтобы они были под рукой, а "тупиц" загоняя в дальние углы. Шервуд окинул взглядом бюро. Роботы, добродушные чертежные роботы, с которыми была связана часть его жизни, честные работяги, изведшие не одно ведро туши по его заданиям, выглядели сейчас какими-то беззащитными. Те, до которых еще не добрался практикант, стояли с виноватым видом и словно втянули головы в плечи. А жертвы его неуемного стремления все перестроить по-своему, уныло торчали, как неприкаянные, в новых местах. Привычный уют бюро был нарушен. А Костя поднял руку даже на тех роботов, которым "даровал" право на существование. Он предложил полдюжины из них подключить к программной машине, которая переводила язык чертежей на язык, понятный станкам.

- Мы выключим их чертежное устройство, - убеждал он. - Результаты своих вычислений они будут передавать не рейсфедеру, а по проводам прямо сюда, - он похлопал по станине программной машины. Кажется, это была единственная машина, которая ему нравилась.

Шервуд не стал спорить. В бюро было две программных машины. Одну из них он согласился пожертвовать для эксперимента. Когда агрегат был смонтирован, Костя уговорил Шервуда разрешить ему самостоятельно спроектировать целый узел - обзорную башню. И он с азартом взялся за дело: лента с дырками, предписание для станков, изготовляющих детали, лезла из агрегата, словно фарш из колбасной машины.

Но Шервуд не мог проверить работу практиканта, глядя на эти дырки, поэтому он попросил Мак-Кинли изготовить детали в уменьшенном виде для контрольной сборки. И тут Шервуд, вернее - принцип изготовления чертежей, одержали победу над Костей. Известно, что матери пристрастны к своим детям. Но Костя не скрывал отвращения, глядя на безобразное сооружение, которое выросло на столе перед ним. Башня походила на кривой гриб, у которого сползала шляпка. В разных местах от гриба отходили какие-то нелепые выросты.

- Что это? - в ужасе воскликнул он. - Разве я этого хотел? Эти безобразные линии! И она еще нагнулась, словно собирается боднуть кого-то...

- Вы забыли дать роботам одно важное условие - форму будущего сооружения. Конструктор должен знать, что может делать только он сам, а что можно поручить машине.

Шервуд разъяснил юноше, что роботы лишены чувства красоты, Им дали условия - машины нашли наиболее рациональное решение. Им сказали, что на Венере господствующие ветры в широтном направлении. Они нагнули башню навстречу ветру. Им "объяснили", что желательно иметь улучшенный обзор к югу. Они не нашли ничего лучшего, как приделать к башне этот безобразный вырост. Законы сопротивления материалов соблюдены. Упрекать роботов не за что.

- Значит вся затея впустую? - Костя кивнул на агрегат.

- Почему же? Ведь во многих случаях форма не играет роли. Вот такую работу мы и будем отдавать ему. И чертежи, действительно, не всегда нужны. Надо только заказать настоящую машину.

Агрегат, слепленный Костей, и на самом деле выглядел технически нелепо: чертежные роботы, собравшись в тесную кучку толпились вокруг машины-переводчика, протягивая к ней металлические руки. Все вместе напоминало заговорщиков из старинного романа.

- А что делать мне?! - спросил Костя.

- Взять рейсфедер, - усмехнулся Шервуд, - и тушь.

И Костя покорно склонился над бумагой, рисуя "старомодные загогулины" и "никому не нужные линии", над которыми всегда издевался. Но, видимо, машины решили в отместку поиздеваться над Костей. Когда Шервуд через час подошел к своему помощнику, тот сидел с выражением крайнего отчаяния на лице, а стол перед ним был завален набросками башни - один красивее другого.

- Что ж, - заметил Шервуд, взяв в руки один из рисунков, - очень мило!

- Но посмотрите, что делают с этим машины! - Костя ткнул рукой на чертежи, сфабрикованные роботами. Шервуд взглянул и невольно улыбнулся: рядом с рисунками Кости лежали аккуратно вычерченные карикатуры на них. Линии теряли плавную форму, башни превращались в уродцев, по сравнению с которыми первый "гриб" выглядел просто красавцем. - А когда я настаиваю на своих линиях, - продолжал жаловаться Костя, - они вычерчивают такие сложные конструкции, что вся работа теряет смысл. Посмотрите, сколько дополнительных креплений добавили они к этой модели. А ведь хороша? - Костя вытащил рисунок, похожий на увеличенное яйцо, поставленное вертикально.