Октавиан Стампас - Цитадель (Тамплиеры - 3)

- Ну что ж, говори, Исмаил, - сказал имам довольно высоким, привычно-недовольным голосом. Такого тона он придерживался даже тогда, когда повода для недовольства не было.

- Твое повеление выполнено, - взволновано, испытывая чувство восторженной благодарности, громко произнес фидаин.

Имам повернулся к нему. Это был широколицый, безусый человек с заметным шрамом на подбородке. Его правое веко замерло в вечном прищуре - как и шрам на подбородке, следствие падения с коня в юности. Этот прищур придавал лицу Синана внимательное, изучающее выражение даже тогда, когда он не хотел этого. Впрочем, оно всегда шло человеку, обладающему огромной властью.

- Ты говоришь, что мое повеление выполнено, - в голосе имама появилась повествовательная интонация, клонящаяся в сторону сомнения.

- Аллах свидетель! - поспешил сказать Исмаил. - Уже завтра дюжина вестников примчится сообщить, что войско Хасмейнского эмира внезапно повернуло вспять.

- И что, эмир Бури мертв?

Фидаин смешался.

- Ты молчишь?

- Эмир Бури жив.

Имам прошелся по своей странной молельне, шаркая подошвами расшитых мелким жемчугом туфель по каменному полу.

- Надо понимать, что ты уговорил его не нападать на замок Алейк?

- Можно сказать и так, повелитель.

Прищуренный глаз впился в лицо фидаина, по губам тонкого рта пробежала едва заметная судорога, как будто с них слетело неслышное слово. На самом деле имам сказал:

- Продолжай.

- Я мог его убить. Я проник в его шатер и воткнул свой кинжал рядом с изголовьем его ложа.

- И ушел?

- Да, повелитель.

- Почему ты решил ослушаться моего повеления?

Исмаил сложил молитвенно руки на груди.

- Чтобы лучше угодить тебе, повелитель.

Синан подошел вплотную к своему слуге. Левое веко опустилось до уровня правого.

- Когда ты успел стать мастером словесных игр, Исмаил?

Тот опустил глаза, не в силах выдержать направленный на него взгляд.

- Молчишь? Молча ты не объяснишь смысл сказанного.

- Я рассудил, что страх Хасмейнского эмира будет нам лучшей защитой, чем его смерть. Ведь у него есть взрослый сын Джамшид, по слухам прекрасный воин. Он обязательно захотел бы отомстить за своего отца. Бури, увидев мой кинжал рядом со своею головой, понял, что в твоих силах, повелитель, убить его в любую минуту, если он поднимет меч против Алейка. Поэтому, пока Бури жив, Хасмейн нам не опасен.

Имам не сразу дал ответ на это рассуждение. Он снова прошелся из конца в конец своего бедного, ничем не украшенного храма. Он размышлял.

- Поверь, повелитель, только желание услужить тебе, заставило меня ослушаться тебя.

- Ну хорошо, если даже я сочту твои действия и объяснения разумными, что я должен думать о твоей удачливости, Исмаил? Невозможно прокрасться в шатер полководца, стоящий посреди его войска. Можно подкараулить его на охоте, воспользоваться оплошностью телохранителей...

- Так очень часто поступают наши люди. Но телохранители потом исправляют свою оплошность.

- Вот именно, Исмаил. В сущности меня занимает не то, как ты прокрался в шатер Бури, а то, каким образом ты ушел из него. Живым.

- Я подумал, что имеет смысл поискать союзников в лагере Бури. И искал я их среди людей, стоящих высоко.

- И нашел? - резко остановился прохаживающийся имам.

- Нашел.

- Кого, например?

- Визирь Мансур, как я догадался, является вашим тайным приверженцем, повелитель. Да и другие визири тоже сочувствуют делу исмаилитов и ненавидят потомков Аббаса.

- Как тебе удалось дознаться об этом?

- Я не в первый раз выполняю поручения и твои повеления. У меня есть глаза и уши, поэтому я смотрю и слушаю.

Имам подошел к проему в стене и некоторое время занимался тем, что рассматривал облака, проплывающие над замком. Или делал вид, что рассматривает.

- Ты удивляешь меня, Исмаил, - сказал, наконец, он, - возможно ты заслуживаешь награды. Благословение Аллаха, враги наши сторонятся нас.

- Слава Аллаху и... - начал было фидаин.

- Но не все, - резко прервал его имам и голос его был пропитан особенно капризным видом неудовольствия.

- Ты имеешь в виду назореев, повелитель?

- Завтра прибудет посольство от Иерусалимского короля. И знаешь, чего они будут требовать от нас, эти франки - дани!

- Дани?! - Фидаин сделал возмущенное движение вперед.

- В противном случае они грозят нам войной. Впрочем, нам все грозят войной, - задумчиво сказал имам.

- Но разве не можем мы...

- Ты имеешь в виду наш обычный путь неотвратимого кинжала? Возможно до этого и дойдет, и тогда ты мне можешь понадобиться, удачливый Исмаил.

- Приказывай! - знакомый Синану, фанатический блеск зажегся в глазах юноши.

- Прикажу, - усмехнулся имам, и эта усмешка отвратительным образом преобразила его лицо, из значительного оно стало отталкивающим. - Но сначала я хочу попробовать нечто иное. Не знаю, поймешь ли ты меня. В одной из старинных книг описывается, как послы нубийского царя прибыли к египетскому фараону. Ты знаешь, где находится Нубия?

- Нет, повелитель.

- А кто такой фараон?

- Нет, повелитель. Может быть, царь?

- В общем, да. Так вот, прибыли они требовать дани, угрожая нападением. Чтобы их образумить, фараон велел показать им лучшие свои полки. Они сказали, что их воины ничуть не хуже этих. Им показали лучшие боевые корабли. Послы сказали, что их корабли больше этих. Тогда фараон приказал отвести послов к пирамидам. Посмотрев на них, послы сказали, что нападать они не станут. Ты понял, что я хотел тебе сказать?

- Я не знаю, что такое пирамиды.

Имам вздохнул.

- Может быть это и хорошо. Дело в том, что пирамиды есть и у меня. И завтра я покажу их франкам.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ПИРАМИДЫ СИНАНА

Посольство иерусалимского короля не торопясь продвигалось по гулкому ущелью. Оно состояло примерно из двух десятков человек. Возглавляли его граф де Плантар и барон де Бриссон. Все были в полном рыцарском облачении, крупы коней покрывали белые плащи с нашитыми на них черными крестами. Барон де Бриссон отличался от всех тем, что крест на его плаще был красного цвета. Это свидетельствовало о том, что он является не просто крестоносцем, но рыцарем ордена храмовников.

Замыкали кавалькаду оруженосцы и слуги. Цокот копыт далеко разносился по ущелью и это раздражало графа де Плантара, его одутловатое лицо, поросшее рыжей бородой, выражало крайнюю степень неудовольствия.

- Какие мысли заставляют вас хмуриться, граф, - спросил де Бриссон, что вам здесь так уж не нравится?

- Многое, сударь, многое. Например то, что мы с самого утра не видели ни одной хижины, ни одного землепашца, хотя земли на вид плодородны. Мне не нравится, что именно меня отправили договариваться с этим отцом наемных убийц. Наконец мне не нравится, что мы так шумно возвещаем о своем приближении.