Уильям Тенн - Недуг

Всем известно, что у Америки есть в запасе по меньшей мере девять таких бомб, у России — семь, у Англии — четыре, у Китая — две и еще, по крайней мере, пять — в арсеналах пяти других гордых и независимых государств. Что могут натворить эти бомбы, очень наглядно показали испытания, проведенные Америкой и Россией на их новых полигонах с обратной стороны Луны.

Шесть. Довольно шести бомб — и с планетой будет покончено. Все знают это, и все знают: случись война, бомбы эти рано или поздно будут пущены в ход; к ним прибегнет тот из противников, кому будет грозить поражение и вражеская оккупация, а руководителям — скамья подсудимых, суд над военными преступниками.

И все знают, что войны не миновать.

Год за годом войну сдерживали, но год за годом она неотвратимо надвигалась. Словно затяжная упорная болезнь: человек пытается ее побороть, но с каждым днем сил у него становится меньше, он с отчаянием смотрит на градусник, с нарастающим ужасом прислушивается к своему тяжелому дыханию, пока наконец болезнь не одолеет его и не прикончит. Каждый кризис кое-как удавалось преодолеть, но всякий раз положение становилось немного хуже. Вслед за международными конференциями возникали новые союзы, затем следовали новые конференции, а война все надвигалась — ближе, ближе…

И вот она уже рядом. Она едва не разразилась три года назад ни много ни мало из-за какого-то Мадагаскара, и избежать ее удалось просто чудом. Она едва не разразилась в минувшем году из-за территориальных прав на обратную сторону Луны, и снова ее предотвратило сверхчудо: в последнюю минуту в роли третейского судьи выступило правительство Индии. Но сейчас человечество поистине стоит на грани. Еще два месяца, еще полгода, от силы год — и войны не миновать. Это знают все. Все ждут уничтожения и гибели — и лишь изредка, если выдастся свободная минута, судорожно спохватываются: да почему же мы только ждем сложа руки? Почему это так уж неизбежно? И однако все знают: да, неизбежно.

Словом, Советский Союз и Соединенные Штаты наперебой создавали все новые и новые ракеты и совершенствовали технику межпланетных перелетов, чтобы, когда настанет час бомб, можно было взрывать их побыстрее и с наибольшим эффектом, — и в такой-то обстановке Индия выступила со своим предложением. Пусть два могучих соперника объединятся для задуманного обоими дела, объединят свои знания и силы. Одна сторона уже немного дальше продвинулась в искусстве космонавтики, другая, как известно, достигла немного больших успехов в строительстве атомных ракет. Пусть же они сообща снарядят экспедицию на Марс, которую организует Индия и возглавит капитан-индиец во имя и для блага всего человечества. И пусть всему миру раз и навсегда станет ясно, какая из сторон отказывается от сотрудничества.

Возможно, такое предложение, да еще сделанное в самую подходящую минуту, было немыслимо. И вот они на Марсе, думает О’Брайен; они вместе прилетели сюда и, надо полагать, сумеют вместе вернуться на Землю. Быть может, они многое доказали, но помешать ничему не помешали. Международное положение остается прежним; не пройдет и года — и разразится война. Участники экспедиции понимают это не хуже, а, быть может, лучше кого-либо другого.

По дороге в рубку, проходя мимо люка, они увидели Белова — он вылезал из скафандра. Продолжая раздеваться, неуклюже подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, он заспешил к ним.

— Недурная находка, а? — прогудел он. — На второй же день, посреди пустыни! Погодите, вот увидите мои снимки!

— Жду не дождусь, — отозвался О’Брайен. — А пока что поторопитесь-ка в машинный отсек и доложите капитану. Он боится — вдруг вы там нажали какую-нибудь кнопку, замкнули цепь и пустили в ход машину, которая взорвет весь Марс, а заодно и нас.

Русский широко улыбнулся, показав редко поставленные зубы.

— Уж этот Гоз, везде ему чудятся взрывающиеся планеты…

Он потрогал ладонью темя, поморщился и легонько помотал головой.

— Что это вы? — спросил О’Брайен.

— Побаливает голова. Только сейчас заболела. Наверно, я слишком долго пробыл в этой одежке.

— Я в ней пробыл вдвое дольше вашего, а голова ни капельки не болит, — заметил Смейзерс, рассеянно подталкивая ногой сброшенный Беловым скафандр. — Может, у нас в Америке головы покрепче.

— Том! — рявкнул О’Брайен. — Какого черта?

Белов так стиснул губы, что они побелели. Потом пожал плечами.

— После обеда — в шахматы, О’Брайен?

— Непременно. И, если хотите знать, я собираюсь идти напролом. Я все равно уверен, что черные могут выиграть.

— Тут вам и крышка, — усмехнулся Белов и направился в машинный отсек, на ходу осторожно поглаживая темя.

Когда они остались в рубке вдвоем и Смейзерс принялся разбирать вычислитель, О’Брайен плотно прикрыл дверь и сказал сердито:

— Дернула тебя нелегкая. Том! Эти шуточки слишком опасны. И примерно так же забавны, как объявление войны.

— Знаю. Но Белов действует мне на нервы.

— Белов? Да он — самый славный парень из всех русских на борту.

Помощник инженера отвинтил боковую панель и присел перед вычислителем на корточки.

— С тобой он, может, и славный. А мне вечно подпускает шпильки.

— Как это?

— Да по-всякому. Взять хотя бы шахматы. Я предлагаю сыграть, а он отвечает — с одним условием: если он даст мне фору ферзя. И смеется этаким, знаешь, въедливым смешком.

— Проверь-ка верхний контакт, — предупредил штурман. — И слушай, Том, ведь Белов — классный игрок. На последнем московском турнире он занял седьмое место, а там сплошь были мастера и гроссмейстеры. Это совсем недурной результат, ведь у них там шахматы — первая игра, на ней все помешаны, все равно как у нас — на футболе и бейсболе, вместе взятых.

— Да знаю я, что он отличный шахматист. Но я тоже не из последних. Уж не так я плох, чтоб давать мне фору ферзя. Целого ферзя!

— И ты уверен, что только в этом дело? Кажется, ты уж чересчур скверно к нему относишься, а какие у тебя, в сущности, основания?

Смейзерс минуту помолчал, разглядывая электронную лампу. Потом сказал, не поднимая глаз:

— Зато ты, кажется, уж чересчур нежно к нему относишься. А у тебя, в сущности, какие основания?

О’Брайен едва не вспылил, но вдруг кое-что вспомнил и прикусил язык. В конце концов это может быть кто угодно. Может, это и Смейзерс…

Перед самым отъездом из Нью-Йорка в Бенарес, где они должны были встретиться с русскими, членов экипажа пригласили в военно-разведывательное управление и дали им последние сверхсекретные инструкции. Им толковали о том, насколько сложным будет их положение и какими опасностями оно чревато. С одной стороны, уклониться от предложения Индии никак нельзя. Соединенные Штаты должны показать всему миру, что они соглашаются участвовать в этой совместной научной экспедиции по меньшей мере так же охотно и искренне, как и русские. А с другой стороны, столь же важно, если не важнее, чтобы завтрашний противник не смог, используя объединенные знания и приемы, получить какое-то серьезное, даже решающее преимущество — например, на обратном пути завладеть космическим кораблем и вместо Бенареса приземлиться где-нибудь в Баку.