Василий Скородумов - Ветер перемен

Даже такие сравнительно нетяжелые предметы она не могла держать в руках, что уж и говорить о большем. Она уже месяца два не вставала со своего матраса. Интересно, наступит ли тот день, когда она снова сможет ходить?

- Спасибо, мой хороший! - теперь мама говорила более оживленно, видно пара глотков придала ей силы, но все равно чувствовалась прежняя слабость в голосе. - Ты сегодня на дежурство не идешь?

- Нет, мне только послезавтра нужно.

Каждую неделю по четвергам я и мой друг Юра дежурим в туннеле за станцией "Лиговский Проспект". Все из-за того, что наша оранжевая ветка периодически подвергалась атакам со стороны жителей красной линии.

В первые годы после Катастрофы люди жили на тех станциях, в которых их отрезало от наземного мира. Но потом они поняли, что для того, чтобы прожить, нужно объединиться. Таким образом, появилось пять содружеств, каждое из которых жило на своей ветке. И стали они именоваться "красными", "синими", "зелеными", "оранжевыми" и "фиолетовыми", под цвет соответствующей линии.

Прошло несколько лет. На красной ветке появился некий Анимус, который подговорил ее жителей к тому, чтобы завоевать все метро. Так получилось, что линия эта была в основном заселена людьми кровожадными и честолюбивыми. Они с радостью приняли предложение Анимуса. Немногие из тех, кто был не согласен воевать, бежали с ветки.

Поговаривали, что этот Анимус вбил в головы всем "красным" мысль о том, что жители остальных веток метро завидуют их богатству и собирают силы, чтобы захватить красную линию. Разумеется, все это не правда. Но большинство, к величайшему сожалению, поверило своему правителю и "красные" загорелись идеей нанести удар первыми...

Новость о жестоких завоевателях быстро распространилась по всему подземному миру Петербурга. Несмотря на это, люди поначалу не воспринимали ее всерьез. Но когда вскоре им пришлось отбивать атаку за атакой, они поняли, что все очень серьезно и что если так будет продолжаться, половина жителей метро умрет в этой войне. Терпеть это никто был не намерен. На четырех линиях организовали круглосуточное дежурство, чтобы предупреждать новые атаки "красных".

На станциях пересадок больше никто не жил как раньше. В основном это было связано из-за нежелания делиться территорией. Разумное, в общем-то, решение. "Красных" хватает по горло и ни к чему всем новые распри. Вот разве что на пересадочном узле "Садовая-Сенная-Спасская" и поныне существует огромный рыночный комплекс, своего рода базар. И на каждой из этих трех станций представлены товары различных категорий. Здесь можно было найти вещи на любой вкус - от обычных деревянных зубочисток до каких-нибудь навороченных электроприборов. А охранялся он, дай боже. "Красные" при всем их вооружении и стремлении захватить метро никогда бы не пробили брешь в такой обороне. Но зато и попасть на рынок было очень проблематично. При входе шмонают так, что иногда хочется просто повернуться и уйти. Не дай Бог что-нибудь подозрительное заметят, могут и под трибунал отдать со всеми вытекающими отсюда последствиями. Одного человека проверяют по пять минут, просят предъявить все патроны, с которыми пришел. И если вдруг мало ли на выходе обнаружат, что сумма товара превышает количество потраченных патронов, то жди беды. И в большинстве случаев даже не будут выяснять, почему так получилось.

Вот, к примеру, был у нас на станции такой паренек, Жора Сычев. Пошел он на ярмарку, "таможню" прошел благополучно. А на базаре ему нужно было забрать долг у одного из торгашей. Забрал, значит. Прикупил себе кой-чего по мелочи. Возвращается. Обшмонали его снова на "таможне". И вдруг выясняется, что товар есть, а патронов сколько было, столько и осталось. Только Жора начал объяснять им сложившуюся ситуацию, как ему рот кляпом заткнули, чтобы не кричал, и увели. Так он и не вернулся на "Ладожскую". Расстреляли беднягу.

Такие вот дела творятся у нас здесь, в питерском метро.

- Хорошо. А теперь ступай, мне нужно поспать.

Мама вздохнула и закрыла глаза. Она права. Лучшее для нее сейчас лекарство - это отдых. Я накрыл ее одеялом, поцеловал в изрезанный морщинами лоб и вышел из палатки.

Снаружи, как и было оговорено, меня ждал дядя Вова. Я шагнул к нему и уже, наверное, в сотый раз задал вопрос:

- Она сможет выкарабкаться?

Дядя Вова облизал засохшие губы, немного помолчал.

- Ты же знаешь, Олег, я ведь не доктор и не могу ничего сказать доподлинно...

- Но все же, - перебил я его. Я прекрасно знал, что он изучает медицину только лишь потому, что ему было это интересно. С детства читал книги по биологии, анатомии, постоянно теребил настоящих врачей, задавая им вопрос за вопросом. Однако он был всего лишь теоретиком.

- Я думаю, у твоей мамы есть шанс, - осторожно сказал дядя Вова.

И хотя его слова прозвучали недостаточно уверенно, меня его ответ все же успокоил.

- Ты, кажется, хотел со мной поговорить о чем-то. Я слушаю.

- Олег, у меня к тебе есть предложение. Ты же ведь знаешь Петра Данилыча?

- Знаю, отчего же не знать.

Петр Данилыч - подрывник. Тротил, динамит и прочие взрывные вещества у него, можно сказать, в крови. Как это не парадоксально, таблицу умножения Петр Данилыч не знает, а вот про эти штуки практически все. Изредка он со своими товарищами, тоже в этом деле знающими толк, отправлялся на красную линию и закладывал там парочку мин. Благодаря его работе было уничтожено несколько десятков "красных".

Работа у Петра Данилыча и его команды опасная и рискованная. Мало того, что нужно быть аккуратным со взрывчаткой, так еще каждую секунду надо быть начеку, чтобы "красные" не застали их врасплох. Но пока из всех своих рейдов они приходили живыми и невредимыми, что не могло не радовать.

- Ну так вот. Он хотел бы взять тебя с собой в рейд на "Достоевскую".

- Меня? - удивлению моему не было предела. - Меня! Но почему? Я же ни черта не смыслю в этих штук....

- А тебе это и не потребуется. Он просто хочет, чтобы ты был... их телохранителем, что ли? В общем, защищал их, когда они будут выполнять свою работу.

Я задумался. Это довольно заманчивое предложение. Интересно, рискованно, опасно. Смертью попахивает, но мне нравится, как бы абсурдно это не звучало. Тем более что на "Достоевской" я не был с тех пор, как оказался заперт в метро.

- Олег, ты если не хочешь, ты скажи. Петр Данилыч поймет.

- Что за разговоры, конечно хочу!

- Ну, тогда зайди к нему и скажи о своем решении. Думаю, он будет рад услышать о твоем согласии.

Теперь понятно, почему дядя Вова не хотел, чтобы наш разговор слышала мама. Она бы ни за что не согласилась меня отпустить и сильно бы разнервничалась. А в ее случае нервничать - ну никак нельзя. Я ей даже никогда не рассказываю про то, какие у нас ЧП иногда возникают на дежурстве.