Журнал «Если» - «Если», 2004 № 02

— Давайте! — скомандовал я.

Техник нажал какие-то кнопки.

Из прелестных полураскрытых губок Кортингтон выползли металлические щипчики, уродливо распяливая ее челюсти и не давая им сомкнуться. Откуда-то из глубин горла выметнулся зонд и вонзился в плечо Серрато, поразив его электрическим током.

Серрато пронзительно вскрикнул. От боли. Неожиданности. Предательского удара. И снова завопил, когда стала плавиться кожа. Его имплантаты закоротило. Закоротило так, что все они пришли в действие одновременно — пистолеты, ножи, отмычки. Они располосовали его плоть и прорвали одежду. Бесполезные куски металла торчали во всех направлениях. Он щетинился ими, как дикобраз. И, подобно полураздавленному скорпиону, сполз по ступенькам, подальше от посторонних глаз.

— Он все еще жив! — ахнул Боннер.

— Идем! — рявкнул я, выхватывая пистолет.

Мы бросились на противоположную сторону улицы. Группа, разместившаяся в вестибюле, опасливо поглядывала на нас.

— Ждите здесь, — приказал я. — И смотрите, чтобы он не улизнул.

Мы поднялись по дальней лестнице, туда, где ждала вторая группа.

— Удерживайте пост, — бросил я. — Следите, чтобы он не сбежал.

Они мрачно закивали.

Мы с Боннером медленно зашагали по длинному-длинному коридору. Мы ворвались на вторую лестницу с оружием наготове.

Никого.

Пришлось пробираться через раскиданные на полу тела. Мы шли по следам крови — крови Серрато, красной, уже успевшей потемнеть и смазаться. Дорожка вилась все ниже и ниже… ступенька за ступенькой… ступенька за ступенькой…

Мы нашли его на шестом этаже. Он прислонился к стене, опираясь на свои механические конечности. Кровь капала с имплантатов, сбегала по штукатурке, образуя вокруг него похожие на паутину узоры. Да он и был пауком, сидевшим в центре этой кровавой паутины.

Почти мертвым пауком. Дрожащей рукой он пытался вставить в рот сигарету. Наконец это ему удалось. Она свисала из уголка губ. Мы с Боннером подступили ближе, держа его на прицеле.

Серрато протянул нам руку. Что-то вырвалось из-под его левого запястья. Боннер взвизгнул и отскочил.

Но это оказалась всего лишь зажигалка. Серрато невесело рассмеялся и закурил.

Боннер выругался.

Серрато обратил на нас свой темный взгляд и глухо пробормотал:

— Я хочу кое-что сказать вам.

Я наблюдал за его лицом сквозь прицел пистолета.

— Я не Джулиан Серрато.

Сверху затопали спотыкающиеся шаги. Я поднял оружие. Ребекка Кортингтон, держась за стену, сползала к нам по лестнице.

— Добро пожаловать к нам, мисс Кортингтон! — крикнул я. — Все кончено!

Мужчина затянулся и отбросил сигарету.

— То есть как это «не он»? — прорычал Боннер.

— Я его двойник.

Мужчина закашлялся, и кровавые брызги полетели на лацканы его фиолетового пиджака.

— Подмена. Серрато не любит рисковать.

Глаза двойника еще раз обежали сеть смертоносных имплантатов, беспомощно свисавших с обрывков дорогой ткани.

— Я человек действия. Не генератор идей. Не вдохновитель.

Ребекка Кортингтон подковыляла к нам и, встав рядом, бессильно оперлась о мое плечо.

— Я не вдохновитель, — повторил мужчина, — но способен распознать ловушку. Я знаю, что происходит: он хочет, чтобы вы пристрелили меня. И посчитали, что с ним покончено.

Боннер с подозрением уставился на незнакомца.

— Пожалуйста, защитите меня…

Голос двойника слабел с каждой минутой.

— Я могу помочь вам. Многое рассказать.

Ребекка Кортингтон пыталась поймать мой взгляд. И это ей удалось. Она многозначительно скосила глаза сначала на Боннера, потом на мой пистолет.

— Если ты не Серрато, — медленно выговорил Боннер, — тогда где же он сам?

— Не знаю.

Мужчина застонал.

Боннер свирепо ощерился.

И тут Кортингтон завладела пистолетом. В два быстрых шага она очутилась возле Боннера и прижала пистолет к его виску. Он едва успел посмотреть на нее.

— Теперь мы квиты, — бросила она, прежде чем спустить курок. Пуля попала несчастному в висок. Обливаясь кровью, Боннер упал и покатился по полу.

В животе двойника вдруг громко затикало.

— Дерьмо! — прошипел он.

Я выхватил у Ребекки пистолет и потащил ее вниз по лестнице. Мы как раз успели добраться до вестибюля, когда двойник взорвался.

Теперь осталось только доложить директору.

— В мозг Серрато, скорее всего, было встроено нечто вроде регулятора с компенсацией поля подавления. Кроме того, он был запрограммирован на взрыв при захвате или уничтожении.

Директор мрачно кивнул.

— Печально, что с Боннером так вышло. Мне очень жаль, — обронил он и, поразмыслив, осведомился: — А как вам удалось спастись?

— Я как раз провожал мисс Кортингтон вниз. Она не выносит вида крови. Задержись я еще на минуту, меня тоже накрыло бы.

— Да, — хмурясь, кивнул директор. — Вероятно. Обидно, что теперь мы не можем допросить Серрато. Раскрыть все его преступления. Обнаружить, что он еще замышлял.

— Некоторые вещи лучше не вытаскивать на свет Божий, — заметил я.

Наши хирурги удалили последние приборы из тела Ребекки Кортингтон. Я навестил ее в палате.

— Прошу извинить за перенесенные по нашей вине испытания… и позвольте поблагодарить вас за службу. Правительство простит вам долг. Пожалуйста, разрешите проводить вас в аэропорт.

Она долго изучала меня, прежде чем кивнуть.

— Согласна.

Минут десять мы ехали в полном молчании. Потом она повернулась ко мне.

— Спасибо за пистолет. Это было так важно для меня.

— Естественно.

Снова молчание.

— Но ты ужасно рисковал, став одним из них, — укоризненно заметила она.

— У меня был план, — мягко возразил я. — Так или иначе, это был единственный способ. Единственный способ вернуть тебя.

Склонив голову на ее плечо, я вздохнул.

— Ты так нужна мне, Ребекка. Твоя сила, твои идеи. Я ни на что не способен без тебя. Я ничто без тебя.

Она улыбнулась.

— Как долго ты знала? — спросил я.

— С самого начала.

Она погладила меня по руке.

— Я узнала бы тебя в любое время и в любом облике, — заверила она и едва слышно добавила: — Джулиан.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА

Чарлз Стросс

Ореол

Под плазменным жалом корабельного выхлопа простиралось гигантское море облачных вихрей: оранжевые, коричневые и грязно-серые полосы медленными волнами проползали по раздувшемуся горизонту Юпитера. «Сенджер» приближался к перийовию, глубоко погрузившись в смертоносное магнитное поле газового гиганта — вдоль трубы корабля пробегали вспышки статических разрядов, выгибаясь дугами над фиолетовым выхлопным облаком, отражающимся от магнитных зеркал двигателя. Плазменно-ионный двигатель работал на полную мощность по извергаемой массе — сейчас его удельный импульс был почти таким же низким, как и у термоядерного двигателя, зато скорость разгона частиц плазмы была максимальной. Корабль потрескивал и стонал всем корпусом, совершая маневр в гравитационном поле Юпитера. Через час двигатель отключится, и хабитат направится вверх и в сторону, двигаясь к Ганимеду, а потом спустится обратно, на орбиту вокруг Амальтеи, четвертой луны Юпитера — и источника почти всего материала в кольце Госсамера. Обитатели хабитата не были первыми «законсервированными приматами», добравшимися до субсистемы Юпитера, зато они стали первым исключительно частным предприятием. Канал связи здесь работал редко и нерегулярно, миллионы километров вакуума отделяли их от рассеянных в пространстве сотен микрозондов с «мозгами» не умнее мышиных и нескольких механических динозавров, оставленных NASA или ESA[1]. Сейчас они находились настолько далеко от внутренних планет Солнечной системы, что немалая часть ячеек памяти в их системе связи использовалась как буферный накопитель информации: добираясь до Юпитера, новости успевали изрядно устареть.