Игорь Гетманский - Не смей обижать слабых !

Паук воплощал в себе то, о чем Эдик мечтал для себя всю жизнь.

Драгинский наклонился и нежно обнял свое создание. Кибер перестал быть для него просто машиной сразу, как только Эдик инсталлировал в компьютер все программы и начал сложный монтаж. Он сидел над дружищем ночами, и паял, и вкручивал микроскопические титановые саморезы, и вспоминал свою московскую жизнь, и Андрюху, и зимние ночные прогулки с той, хорошей, девушкой, и печалился, и снова переживал старые обиды, и пугался, и злился, и скрипел зубами... И, наверно, оставил в этой умной железяке частичку своей когда-то издерганной души.

Он полюбил паука.

Эдик Драгинский заглянул в огромные рубиновые глаза черного дружищи и тихо прошептал:

- Не смей обижать слабых!

И увидел, как они ответили ему.

- Р-разойдись! - Пивной бочонок с пистолетом под вислым брюхом закончил короткий инструктаж и показал строю жирную спину, не дожидаясь выполнения команды. Господин капрал не любит формальности, ухмыльнулся Штеф вслед уходящему начальнику смены, и это хорошо. Все правильно, партайгеноссе, смотрите телевизор и пейте пиво в комнате охраны: Карл с командой прикроет Центр - муха не пролетит. А назревающее легкое недоразумение в правом крыле ? не ваша забота. Эдик Драгинский наступил на любимую мозоль мстительным потомкам самураев - пусть теперь сам и отвечает... Начальник охраны - не личный телохранитель.

Строй распался на сорок прикуривающих мужчин, и Штеф Туччи, предъявляя равнодушную физиономию случайным встречным взглядам, не спеша направился к правому крылу ККЦ.

Ключи от здания ему выдали на разводе. Он засядет сначала на пульте в вестибюле, а минут через десять осмотрит здание. Найдет лабораторию Драгинского, определит пути отхода. После выстрела в ККЦ делать нечего, он выйдет через какое-нибудь окно, покинет территорию - через забор, конечно, какие вопросы! - и скрытно вернется к машине. Стоянка не охранятся, остается только проследить, чтобы его не срисовали из проходной. Хотя, значения это никакого не имеет. Главное, спокойно уехать без лишнего шума.

Штеф набрал код замка, вставил массивный бронзовый ключ в огромную замочную скважину и с трудом открыл тяжеленную дверь главного входа. В лицо ему пахнул застоявшийся воздух старого здания: запахи канцелярии, дымных коридоров и металлической пыли. Штеф двинулся через обширный темный вестибюль к пульту охраны, его шаги гулко отдавались под сводами здания. Он включил свет, потом выставил все рычажки сигнализации в положение "on" и опустился в удобное кресло охранника. И только теперь почувствовал маленькую беспокойную крысу под горлом.

Тревога. Ему здесь не нравилось. Здесь было то, чего он не знал. И это могло для него плохо кончиться.

Штеф осторожно прислушался к себе. Он привык доверять интуиции. Если дядя говорит "нет", сынок, значит, это "нет", и ничего больше, ты же знаешь... Штеф это хорошо усвоил, он не сидел бы сейчас здесь, если бы не усвоил, он всегда слушался: кому-кому, а э т о м у дяде он не перечил... Штеф ошалело помотал головой. Ну ладно - тогда, но здесь-то что? Что он такого не знает, спросил он дядю. Он на месте, объект в лаборатории, сидит спиной к нему. Через сорок минут, после планового посещения пивного бочонка, делающего каждый час обход зданий, Штеф войдет в лабораторию и выстрелит. И потом, уйти с верного дела и завалить карьеру в организации - на основе интуиции! - было глупо. Штеф прислушался. Дядя молчал.

Штеф успокоенно закурил и двинулся в обход здания.

Правое крыло представляло собой типичный бетонный четырехэтажный барак ? длинные коридоры с пыльными неоновыми трубками на потолке, сотни дверей, две лестницы с двумя лифтами в торцах и подвал. Штеф медленно поднялся на второй этаж и остановился на лифтовой площадке. Мрачный тоннель чуть освещенного коридора - мертвенно-белый свет лился только от лестницы - неожиданно подействовал на него удручающе. Штефу стало страшно.

Он вдруг вспомнил, как в детстве отправился в одиночку исследовать старое заброшенное здание бывшей мэрии. Там были такие же длиннющие коридоры и полная темнота: здание планировали отреставрировать и до начала работ зияющие проемы выбитых окон плотно забили досками. Был вечер, не видно ни зги и не слышно ни звука., но Штеф не дрейфил: смелости ему придавал новенький электрический фонарик. Он не знал, что такое испугаться по-настоящему, шагал смело.

Дело тогда за первым уроком страха не стало. Где-то в середине пути, в самом темном месте, фонарик внезапно погас, и на лицо Штефа вдруг бесшумно легла мягкая, удушливая, липкая лапа. Невесомая, и от того еще более ужасная. Штеф закричал, дернулся назад - раздалось легкое потрескивание, и страшная лапа скуксилась и повисла у него на подбородке. Штеффи был сообразительный малый, и это спасло его от истерики. Паутина! Всего лишь паутина! - с презрительной усмешкой сказал он сам себе. И на негнущихся ногах вышел из мэрии.

С тех пор пауки и темные коридоры, где бы они не подстерегали Штефа Туччи, не получили ни одного шанса порадоваться его присутствию.

Он непроизвольно оглянулся, убыстрил шаг, отыскал дверь лаборатории Драгинского и кое-что для себя отметил. Ни секунды не задерживаясь, вернулся к лестнице и вызвал лифт.

На третьем этаже он обнаружил точно такой же однообразный коридорный ландшафт. Тусклое освещение, завывание ветра в кое-где открытых форточках, шорох черных ветвей за окнами... Он вышел из лифта, сделал несколько неуверенных шагов и остановился.

Идти дальше?

Вдруг что-то липкое и трескучее прикоснулось к его лицу. Штеф вскрикнул и сильно мазнул себя пятерней по физиономии - на лице ничего не было. Он нервически засмеялся. Ну, Штеффи, мальчик, лечиться тебе надо! Иди-ка ты отсюда, такие прогулки тебе не на пользу! Он хотел было опять зайти в лифт, но передумал: тоскливый скрип кабины больше слышать не хотелось. Штеф дернул плечами и побежал вниз по лестнице. Ему сразу стало легче. По дороге он потрогал пару дверей - везде было заперто, толкнул раму лестничного окна на первом этаже - она поддалась.

Штеф постоял около окна, глубоко вдыхая свежий вечерний воздух. Подавленность от обхода постепенно оставила его.

Так, уходить он будет отсюда. Лаборатория Драгинского закрыта на сложный электронный запор, это несколько меняет дело, но особой проблемы не составляет. Осталось дождаться обхода, отдать честь капралу и обтяпать дело в последующий час.

Мне хватит и пяти минут, подумал Штеф и посмотрел на часы. Обход - в ноль десять, десять минут - на приход-уход пивного друга, в ноль двадцать пять - он у Эдика. В ноль тридцать - последнее "прости"!

Штеф Туччи любил четкие планы и был по-немецки пунктуален. Но если бы он действительно знал то, чего знать никак не мог, он наплевал бы на эти свои достоинства.