Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

— Во всяком случае, подметание навоза — работа постоянная, — сказал Валентин.

Но Шанамир не засмеялся.

— Есть гостиница, где останавливаются продавцы верховых животных, мы как-нибудь устроим тебя там. Ну, что бы ты делал без меня?

— Ты ведь не веришь, что я стал бы подметальщиком навоза.

Мальчик коснулся уха животного, остановил его и пристально посмотрел на Валентина.

— Что ты собираешься делать, Валентин? Я тебя не понимаю. То ли ты дурак, то ли просто самый беспечный человек в Маджипуре.

— Я и сам хотел бы это знать, — сказал Валентин.

У подножия гребня дорога соединялась с шоссе, которое шло вниз с севера и поворачивало на запад к Пидруду. Новая дорога, широкая и прямая, шла по цветущей долине, где по бокам стояли низкие белые мемориальные доски с двойном гербом Понтифакса и Короналя — Лабиринтом и горящей звездой. Дорога была вымощена гладким голубовато-серым материалом, слегка пружинившим, без единого изъяна.

Она вероятно была дорогой великой древности, как множество других прекрасных вещей в этом мире. Животные шли без устали. Поскольку они были синтетическими, они почти не чувствовали усталости и могли пройти от Пидруда до Пилиплока без отдыха и без жалоб. Время от времени Шанамир оглядывался назад, проверяя, не отстал ли кто, поскольку животные не были связаны, но все они шли точно на своих местах друг за другом, почти уткнув морды в хвосты передних, вдоль края шоссе.

Солнце уже приняло бронзовый вечерний оттенок, и город был совсем близко.

Эта часть дороги сама по себе представляла потрясающее зрелище. С обеих сторон ее росли благородные деревья, в тридцать раз превышавшие рост человека. В их мощных кронах блестели черно-зеленые листья, острые, как кинжалы. Из этих листьев выглядывали гроздья цветов, красные с желтым. Они сияли, как маяки.

— Что это за деревья? — спросил Валентин.

— Огненные пальмы, — ответил Шанамир. — Они растут только вблизи побережья и цветут всего одну неделю в году. Пидруд славится ими. Зимой с них падают кислые ягоды. Из них делают крепкое вино. Вечером попробуешь.

— Корональ выбрал подходящее время для приезда.

— Я думаю, не случайно.

Двойной ряд блестящих деревьев тянулся до открытых полей, за которыми виднелись первые загородные виллы. Дальше шла грубая пригородная дорога с более скромными домами, затем пыльная зона маленьких фабрик и, наконец, древняя стена самого Пидруда высотой в два раза меньше огненных пальм, продырявленная остроконечной аркой с архаически выглядевшими строениями.

— Ворота Фалкинкина, — возвестил Шанамир, — восточный вход в Пидруд. Мы входим в столицу. Одиннадцать миллионов душ, Валентин. Здесь можно найти все расы Маджипура, не только людей, а всех: скандары, хорты, лимены, и все прочие. Говорят, есть даже небольшая группа Изменяющих Форму.

— Кто это?

— Древняя раса, первоначальные.

— Мы называем их еще как-то, — неуверенно сказал Валентин. — Метаморфы, кажется?

— Да. Это то же самое. Я слышал, что на востоке их называют именно так. У тебя странный акцент. Ты знаешь об этом?

— Не страннее твоего, дружище?

Шанамир засмеялся.

— Мне твой акцент кажется странным, а у меня его вообще нет. Ты как-то странно выговариваешь слова. Мы зовем их метаморфы, — передразнил он. — Вот как это у тебя звучит. Так говорят в Ни-Мойе?

Валентин засмеялся.

— Я боюсь этих Изменяющих Форму, — сказал Шанамир, — метаморфов. Без них планета, наверное, была бы счастливее. Шныряют вокруг, имитируют других, творят зло. Я бы хотел, чтобы они оставались на своей территории.

— Их много здесь?

— Много. Говорят, что они есть в каждом городе. Замышляют неведомо какие неприятности для всех нас.

Шанамир наклонился к Валентину, схватил его за руку и строго посмотрел ему в лицо.

— Их можно встретить где угодно, скажем, сидящих на гребне горы в жаркий полдень и гуляющих по Пидруду.

— Значит, ты считаешь меня метаморфом в другом обличье?

Шанамир хихикнул.

— Докажи, что ты не метаморф!

Валентин искал какой-нибудь способ продемонстрировать свою подлинную сущность, но не нашел, скроил страшную гримасу, растянул щеки, словно они были резиновыми, свернул рот в сторону и выкатил глаза.

— Вот мое настоящее лицо, — сказал он. — Ты разоблачил меня!

Оба засмеялись и проехали через ворота Фалкинкина в город Пидруд.

За воротами все казалось еще более старинным. Дома были выстроены в любопытном угловатом стиле, горбатые стены направлены наружу и выше крытых черепицей крыш, а сама черепица была растрескавшаяся, расколотая, усеянная тяжелыми пучками низкой травы с мясистыми листьями, растущими в трещинах.

Над городом висел тяжелый слой тумана, под ним было темно и холодно. Почти в каждом окне горел свет.

Главное Шоссе все сужалось, пока наконец Шанамир не повел своих животных по совсем узкой, но все еще идеально прямой улице. Множество улиц отходило от нее во все стороны.

Улицы были полны народа. Всякая толпа была чем-то неприятна Валентину. Он не мог вспомнить, бывало ли когда-нибудь вокруг него так много людей, почти вплотную проходивших мимо него, толкавшихся, перебегавших дорогу. Это была толпа носильщиков, торговцев, моряков, мелких разносчиков, людей с холмов, вроде Шанамира, привозивших на рынок животных или продукты, туристов в нарядных плащах с яркими вышивками и вездесущих ребятишек под ногами. Фестиваль в Пидруде!

С верхних этажей зданий через улицу тянулись ярко-зеленые флаги с гербом горящей звезды и ярко-зеленой надписью, приветствовавшей приезд Лорда Валентина Короналя в самую большую западную метрополию.

— Далеко еще до гостиницы? — спросил Валентин.

— На полпути через город. Ты проголодался?

— Чуть-чуть. Может, даже больше.

Шанамир подал сигнал животным, и они послушно отправились в тупичок между двумя аркадами, где Шанамир их и оставил. Затем он указал на крошечный грязный ларек на другой стороне улицы.

Над горящими углями висели нанизанные на вертел сосиски. Продавец был лимен, приземистый, с молотообразной головой, с рябой черно-серой кожей и тремя глазами, сверкающими, как угли. Мальчик объяснил жестами, и лимен подал им два вертела с сосисками и налил светло-янтарного пива.

Валентин достал монету и положил на стойку. Это была толстая, яркая, блестящая монета, а лимен посмотрел на нее так, словно Валентин предложил ему скорпиона.

Шанамир поспешно схватил монету, вернул ее Валентину и положил на стойку свою — четырехугольную, медную, с треугольной дыркой в середине. Затем они пошли со своим обедом в тупичок.