Роальд Даль - Крысолов

Затем он запустил хорька вслед за крысой. И тут же под рубашкой началась бешеная гоньба. Было заметно, как крыса носится вокруг человеческого тела, преследуемая хорьком. Пять или шесть кругов совершили они — меньшее тело вслед за более крупным, с каждым оборотом сближаясь понемногу, пока наконец не сплелись воедино и не раздался пронзительный визг схватки.

За всё время представления крысолов стоял совершенно спокойно, расставив ноги и опустив руки и не сводя своих чёрных глаз с Клода. Но теперь он запустил руку за пазуху и вытащил хорька; другой рукой извлёк мёртвую крысу. На белой мордочке хорька были следы крови.

— Не уверен, что мне это слишком нравится.

— Держу пари, вам не приходилось раньше видеть ничего подобного.

— Да, не приходилось. И вообще, в один прекрасный день эта тварь вцепится вам в кишки, — сказал ему Клод. Но всё же это произвело впечатление, и крысолов вновь вырос в его глазах.

— Хотите увидеть нечто ещё более удивительное? — спросил тот. — Нечто такое, во что вы никогда не поверили бы, если бы не увидели своими глазами.

— Ну?

Мы стояли возле насосов, и это было одно из самых прелестных тёплых утр ноября. Две машины заправлялись, сразу одна за другой, и Клод отходил к ним, чтобы обслужить.

— Так вы хотите увидеть? — спросил крысиный человек.

Я взглянул на Клода, отчасти предчувствуя недоброе. «Что ж, — сказал Клод. — Давайте посмотрим».

Крысолов опустил мёртвую крысу в кармам, хорька — в другой. Затем он полез в ранец и извлёк — будьте любезны! — ещё одну живую крысу.

— Боже правый! — сказал Клод.

— Со мной всегда одна или две крысы, — спокойно объявил морильщик. — На этой работе надо знать крыс, а чтобы знать хорошо, надо чтобы они всегда были с тобой. Эта вот- канализационная крыса. Старая канализационная крыса, хитрая, как педик. Видите, как она всё время наблюдает за мной, пытаясь вычислить, что я замыслил? Видите?

— Очень неприятная.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я. Я чувствовал, эта крыса нравится мне ещё меньше предыдущей.

— Дайте мне кусок верёвки.

Клод принёс ему кусок верёвки.

Левой рукой крысолов закрепил петлю на задней лапе крысы. Та забилась, выворачивая голову, чтобы увидеть, что с ней собираются делать, но человек крепко сдавил ей шею двумя пальцами.

— Итак! — воскликнул он, оглядываясь. — Есть у вас дома стол?

— Мы не хотим крысу в доме, — сказал я.

— Хорошо. Но мне нужен стол. Или поверхность типа стола.

— Как насчёт капота того автомобиля? — сказал Клод.

Мы подошли к машине, и морильщик опустил старую канализационную крысу на капот. Он прикрепил верёвку к дворнику ветрового стекла — крыса теперь была привязана.

Первым делом она вся подобралась, неподвижная и подозрительная, крупная серая крыса с яркими чёрными глазами и облезлым хвостом, свернувшимся на капоте в кольцо. Она поглядывала в сторону от крысолова, однако искоса отслеживала каждое его движение. Тот сделал несколько шагов назад, и тут же напряжение оставило крысу. Она присела на задние лапы и принялась вылизывать серую шёрстку на грудке. Затем поскребла мордочку передними лапами. Казалось, её вовсе не интересуют стоящие рядом три человека.

— Ну, а как насчёт небольшого пари? — спросил крысолов.

— Мы не спорим, — сказал я.

— Только для потехи. Когда поспоришь — больше потехи!

— О чём вы хотите спорить?

— Спорим, я убью эту крысу, не дотрагиваясь до неё руками. Мои руки всё время будут в карманах.

— Вы забьёте её ногами, — сказал Клод. Было очевидно, что у крысолова с деньгами туго. Я посмотрел на крысу, которую собирались убить, и почувствовал лёгкую тошноту, и не столько потому, что её собирались убить, а потому, что её собирались приканчивать как-то особенно, с изрядной порцией удовольствия.

— Нет, — сказал крысолов. — Не ногами.

— И не локтями?

— Не локтями. Не руками и не ногами.

— Ты сядешь на неё.

— Нет. Я не придавлю её.

— Ну давай посмотрим, как ты сделаешь это.

— Но сначала поспорим. На фунт.

— Не будь кретином, — сказал Клод. — Почему мы должны давать тебе фунт?

— А на что же мы поспорим?

— Ни на что.

— Что ж. Тогда ничего не будет. Крысолов сделал движение, намереваясь отвязать верёвку от дворника.

— Я поспорю с тобой на шиллинг, — сказал ему Клод.

Ощущение тошноты в моём желудке усиливалось, но во всём этом деле был какой-то ужасный магнетизм, так что я был не в силах ни уйти, ни даже пошевельнуться.

— Вы тоже?

— Нет, — сказал я.

— А вы почему нет? — спросил крысолов.

— Просто не хочу с вами спорить, вот и всё.

— Так вы хотите, чтобы я проделал всё это за паршивый шиллинг?

— Я вообще не хочу, чтобы вы делали это.

— Где деньги? — сказал он Клоду. Клод положил шиллинг на капот, ближе к радиатору. Крысолов выудил два шестипенсовика и положил их рядом с монетой Клода. И как только он протянул руку, крыса сжалась, откинула голову и распласталась на капоте.

— Итак, поспорили, — сказал крысолов.

Клод и я отступили на несколько шагов. Крысолов шагнул вперёд. Он сунул руки в карманы и согнулся в поясе так, что его лицо оказалось на одном уровне с крысой, на расстоянии около трёх футов. Его глаза впились в крысиные и держали их. Почуяв смертельную опасность, крыса вся подобралась, но оставалась неподвижной. Мне показалось, в её позе была готовность броситься вперёд, в лицо человеку, но, вероятно, было что-то могущественное во взоре крысиного человека, что удерживало её от прыжка и подавляло, и затем постепенно стало подчинять, так что она подалась назад, вся волочащаяся от медленно утопающих шажков. Но вот верёвка, держащая её за лапу, натянулась. Она рванулась ещё дальше и задёргала лапой, пытаясь высвободить её. Человек наклонялся вперёд, к крысе, следуя за ней лицом, и наблюдая, и вдруг крыса запаниковала и скакнула вверх и вбок. Верёвка рванула её назад с такой силой, что чуть не вывернула лапу.

Крыса снова сжалась в комок, но уже на середине капота — так далеко, как позволяла верёвка. Она была здорово подавлена, усы дрожали, длинное серое тело сводило от страха.

С этого момента крысолов начал опять приближать своё лицо. Он делал это медленно, так медленно, что движение вовсе не было заметно, хотя расстояние на наших глазах всё сокращалось. Он ни на миг не отводил глаз от крысы. Напряжение было столь велико, что мне вдруг захотелось закричать и остановить его. Я хотел остановить его, потому что от всего этого во мне просыпалась тошнота, но я не мог заставить себя вымолвить и слова. Вот-вот должно было случиться что-то крайне неприятное — я был уверен в этом. Что-то низменное, жестокое и крысоподобное, и тогда меня уж точно вытошнит. Но сейчас я должен был смотреть.