Лео Лионни - Параллельная ботаника

Рядом с хижиной был длинный узкий огород, не больше, чем дорожка для боулинга[6], полностью окруженный шестифутовой проволочной сеткой, с колючей проволокой на вершине. Это невольно заставило меня подумать о концентрационном лагере для карликов. Внутри сада было три ряда растений, все высотой пятьдесят сантиметров и все совершенно одинаковые. На первый взгляд они были похожи на помидорные кусты, но листья были очень правильными и выглядели довольно вздутыми, похожими на листья некоторых суккулентов. Барибхаи снова вынул свои ключи и открыл ворота. Он вошёл, сорвал три листа с одного из растений с педантичной осторожностью, затем вышел, закрыл ворота, защёлкнул висячий замок, и показывал мне листья. «Вы хотите видеть действительность? Идите со мной и смотрите внимательно». Мы возвратились в хижину. Лежащая обезьяна не двигалась вообще, но другая при виде листьев чрезвычайно заволновалась. Я был немного испуган, сам не знаю, почему, и держался ближе к двери. Барибхаи предложил листья обезьяне, которая молниеносным движением вырвала их из его кулака, а затем села и прислонилась к стене подобно мексиканскому пеону, пережёвывая листья с явным наслаждением. Но, пока она ела, её ужасные жесты становились медленнее, глаза, которые с таким живым интересом следили за каждым нашим движением, начали закрываться, и, покончив с третьим листом, она сползла на землю и легла там на свою постель, как будто ослабела. Но в тот момент, когда она упала, совершенно вялая, другая обезьяна вздрогнула. Она открыла свои глаза, испустила долгий стон, поднялась на ноги и посмотрела вокруг агрессивно и с подозрением. Сначала я не сумел постичь то, что происходило, но тогда я внезапно вспомнил то, что сказал Барибхаи («Вы смотрите только на одну обезьяну»). «Вот ваша действительность, — сказал старый учёный в третий раз, — пошли».

Репортер радио не смог скрыть своего скептицизма, и Дулье продолжил: «Я едва мог держаться на ногах. Мы покинули хижину. Барибхаи закрыл дверь и запер её. Я признаю, что мне нужно было присесть на одну из двух корзин, которые я нашёл у стены хижины. Барибхаи сел на другую, и какое-то время единственным звуком был случайный скрежет цепи. «Что это означает?» — спросил я его наконец, почти шепотом. «Давайте уйдём» — сказал Барибхаи, как будто он не слышал вопроса. «Давайте пойдём прежде, чем стемнеет». Мы шли к ашраму. Небо было теперь пламенно-красным, и в разных местах на равнине под нами уже были зажжены первые лампы. Тогда Барибхаи начал говорить.

«Мой юный друг, — сказал он, — Вы спрашиваете меня, что это означает. Хорошо, если бы я смог рассказать Вам, то я был бы Кришной, Шивой и Вишну, соединёнными в одном лице. Десять лет назад я был в Домшапуре, в штате Орисса, и мой коллега там рассказал мне о странных свойствах некоего растения, Antola enigmatica[7], (вкл. II), которое растёт на склонах горы Тандуба. Пастухи, которые пасут свои стада чёрных коз в тех местах, срывают листья этого растения и жуют их. Однажды я спросил одного из них, почему он жевал листья, и он ответил: „Потому что, когда я закрываю свои глаза, мне кажется, что я стал зеркалом, и в зеркале я вижу себя со стороны“. И тогда я пробовал листья, и через несколько минут увидел самого себя, сидящего передо мной, подобно старому другу, который пришёл, чтобы навестить меня. В ходе последующих экспериментов я обнаружил, что листья Antola содержат вещество, сравнимое с мескалином, называемое метексодин H. B. Я вырастил растения в саду своей лаборатории, экспериментируя с прививками других галлюциногенных растений, вроде Kolipta onirica, и после многих попыток добился успеха в увеличении и изменении психоделических свойств листьев. Растения, которые вы видели в саду у хижины, представляют десять сезонов экспериментальных прививок, десять лет исследования, и я теперь умею производить форму галлюцинации, которую я называю „парараздвоение“. Она проявляется как чувство и действительная уверенность, что тело [пациента] разделилось на два идентичных тела, в то время как сознание остается целым и сравнительно неизменным. Несколько месяцев назад я попробовал это на себе и так испугался, что решил в будущем экспериментировать только на обезьянах. Субъект становится двумя телами с единственным сознанием, которое перемещается, сообразно специфическим обстоятельствам, от одного тела к другому. Когда одно тело „заселяется“ сознанием, другое остаётся инертным и выглядит безжизненным. Но экстраординарность и вызывающее тревогу обстоятельство этого — не галлюцинация, фантастическая сама по себе, а тот факт, что она является заметной для других. Гипотетические объяснения неопределённы, и по отношению к явлению, столь новому и причудливому все они кажутся достаточно применимыми. Возможно, листья, съеденные обезьяной, создают вторичные галлюциногенные эффекты в пределах окружающей области, и потому мы также вовлекаемся в них. В этом случае инертная форма могла бы быть иллюзией с нашей точки зрения. Возможно, мы в некоторых условиях являемся жертвами галлюцинации обезьяны, поскольку, согласно Бахаме, все живые существа — персонажи сна бога Кришны. И кто знает, возможно, явление должно рассматриваться в пределах нашей обычной действительности, как некоторая новая и совершенно неожиданная комбинация впечатлений. В конечном счете, — старик почти обращался к себе, — парараздвоение само по себе — это довольно банальное явление. Важность здесь состоит в том, чтобы экспериментировать ради обнаружения существования новых и осязаемых категорий реальности».

Табл. II Листья Antola enigmatica

Доказательство Дулье может показаться необоснованным, непропорциональным, и, возможно, вне рамок этих очерков. Я подробно процитировал его, потому что думаю, что оно указывает, хотя и косвенно, на кое-какие возможности для нас избежать пут старых противоречий логики; и прежде всего потому, что великий французский биолог, всегда смело открытый для новых опытов, с тех пор посвятил себя почти исключительно изучению параллельной ботаники, решающим образом способствуя определению границ теоретической основы новой науки. В своей книге «Un autre jardin»[8] Дулье вначале задаёт себе вопрос: Что является тем, что отличает параллельные растения от предположительно реальных растений нормальной ботаники?

У него ясно выделены два уровня, или, возможно даже, два типа того, что является реальным, один с одной стороны, и один с другой стороны границы. «На этой стороне, — пишет он, — в нашем обычном саду, выращивают розмарин, можжевельник, папоротники и платаны, совершенно ощутимые и видимые. Для этих растений, отношения которых с нами иллюзорны и никоим образом не изменяют их экзистенциальности, мы — это просто событие, случайность, и наше присутствие, которое нам кажется столь основательным, отягощённым силой притяжения, для них не больше, чем одномоментная пустота в движении сквозь воздух. Реальность — это качество, которое принадлежит им, и помимо неё мы не можем пользоваться никакими правами.