Юрий Никитин - Муравьи

Натальин с сожалением отвел глаза от ровного ряда деревьев. Надо следить за дорогой. Любой профан ухватился бы за гипотезу о разуме. А мирмеколог знает, что муравьи постоянно заготовляют в камерах съедобные семена. Но только не всякий муравей доносит добычу благополучно. Иные растяпы теряют. Вот и прорастают семена вдоль дороги...

Запах постепенно усиливался. На тропе все чаще попадались фуражиры, наконец блестящие черные тела буквально запрудили дорогу. Мелкая пыль висела в воздухе вдоль всего пути, переливаясь крошечными блестками, оседала на деревьях. Натальин благоразумно шел по бровке, стремительные тела проносились рядом.

И вдруг за одним из поворотов открылся вид на муравейник. У Натальина перехватило дух. Вдали возвышалась огромная конусообразная гора, сложенная из громадных деревьев, валунов и обломков скал... Исполинский муравейник, словно рыцарский замок разбойников-рыцарей, был окружен большим земляным валом.

- Ну-ну, - сказал Натальин.

Мелкая противная пыль сделал все-таки свое черное дело: все тело чесалось и зудело. Он поймал себя на мысли, что останавливается в который раз, чтобы завернуть обе руки за спину и поработать ногтями.

Возле муравейника жизнь била ключом. Тысячи муравьев сновали во все стороны, мириады ног стучали по каменистой почве, от столкновения трещали панцири.

Натальин подошел к ближайшему отверстию, опасливо зашел внутрь. Так и есть - "живые ворота". Несколько крупных с мощными жвалами муравьев-солдат расположились веером, голова к голове. Челюсти разведены, длинные усики все время шевелятся, переплелись у входа. И попасть в муравейник можно только прорвав эту преграду.

Он медленно приближался к пульсирующей диафрагме. Страшные, зазубренные челюсти, - кривые, похожие на серпы, - в любой миг могут сомкнуться и рассечь любой панцирь, любой череп.

Натальин перевел дыхание, напрягся... Ноги стали деревянными, пришлось посылать команды каждой мышце. Страшная диафрагма надвигалась!

Он сделал последний шаг, и несколько пар усиков коснулись его тела, требуя пароль. Он осторожно погладил ближайшие антенны и шагнул под темный свод. Страшные челюсти подрагивали в готовности. Натальин царапнул локоть и похолодел: конец! Но запах держался стойко, никто его не тронул, и мирмеколог благополучно проскользнул в муравейник. Признали!

Теперь он - полноправный член муравьиной семьи, может идти, куда вздумается, и делать, что захочется. Правда, ему уже сейчас не очень хочется оставаться в этом аду, среди лязгающих челюстей, металлических панцирей и крючковатых лап.

Он постоял немного, пока глаза привыкли к темноте. Впереди - туннель, из потолка и стен торчат обломки камней и сломанных деревьев, пол достаточно ровный, местами отполирован миллионами ног. Запах несколько иной, похоже, что где-то поблизости находятся грибные плантации. Скорее всего, несколькими этажами ниже.

Он осторожно начал продвигаться вперед. Через несколько метров туннель раздвоился на два совершенно одинаковых хода. Оба вели вглубь муравейника, откуда доносился приглушенный шорох множества ног.

Натальин несколько мгновений колебался. В правом ответвлении поворотов несколько больше, чем в магистральном туннеле. Под ногами шелестели сухие листья. Этот ход тоже постоянно двоился и троился, так что прошло совсем немного времени, и он заблудился самым постыдным образом. Какой ход ведет внутрь, какой выводит? Единственное, в чем еще можно было ориентироваться, - это старая добрая гравитация. Верх-низ - достаточно просто, а вот слух отказывал в мире, где шорох трущихся панцирей и лап раздавался со всех сторон.

Он выбрал ход, ведущий вниз. В подземельях расположены все склады, плантации, камеры куколок и личинок, покои царицы. В складах заготовлен впрок корм. Всякая добыча. Даже если ее еще не удалось вышелушить из панцирей. Или скафандров.

Натальин спускался по наклонному ходу, он дважды имел возможность испробовать прочность муравьиных панцирей. В первый раз вынырнувший из бокового хода фуражир задел его кончиком брюха, и мирмеколог отлетел в сторону и грохнулся о камни. Второй раз буквально лоб в лоб столкнулся с рабочим муравьем, тащившим личинку. К счастью, этот трудяга не летел, как на пожар, и мирмеколог благополучно отделался легким ушибом.

По мере того, как он опускался вниз, становилось прохладнее. От стен тянуло сыростью, светящийся мох сменился светящейся плесенью. Дважды он поскользнулся на слизистом полу, больно ударился коленом.

Склад - горы мяса, пропитанные соответствующими ферментами, дабы не портились. На входе маячат несколько придирчивых часовых. Натальин покосился на их челюсти и решил в середину не заходить. Неинтересно, да и все знакомо по земным видам.

И вдруг среди шорохов и мелкого топота в затхлом и влажном воздухе послышался далекий человеческий крик. Натальин замер, прислушиваясь. В длинном туннеле зияли молчаливые боковые ходы, небрежно сложенные стены не выглядели монолитами, в них кое-где внутри виднелись щели, сквозь которые можно было заглянуть в соседнее помещение. Кричали оттуда?.. Но вход в камеру мог оказаться на другом конце муравейника. А может, это только галлюцинация?

Он чувствовал, что устал. Хотелось есть.

Посередине туннеля несся навстречу шестиногий носильщик, в крепких жвалах держал птичье гнездо. Натальин протянул руку, стараясь тронуть усик издали, чтобы не попасть под этот живой мини-танк.

Муравей остановился. Натальин торопливо погладил обеими ладонями шероховатые усики с лохматыми щеточками на концах. Муравей недоверчиво пялился на странного собрата, который обратился к нему с явно непонятным знаком.

Натальин заглянул в гнездо. Пять очень крупных птичьих яиц, все ярко-алые, с мелкими крапинками. Была - не была!

Он достал одно, обнаружил трещинку, бросил обратно и взял целое. Муравей умчался, а Натальин отошел к стенке. Ноги гудели от усталости.

Гадость какая! С детства терпеть не мог сырых яиц и рыбьего жира... Но что поделаешь, необходимость... Неизвестно, сколько времени придется изучать свободную архитектуру замка шестиногих разбойников.

По магистрали в это время шествовало стадо туземных формикарум вакка. Розовые пузыри медленно передвигали крохотные ножки, фуражиры привычно подталкивали их массивными челюстями, подгоняли отставших, не пускали в боковые ходы.

"Неплохо, - подумал Натальин. - По крайней мере, заглушу тошноту от яиц.".

Он притормозил ближайшую муравьиную корову, пощекотал брюшко. Вакка охотно выдала громадную прозрачную каплю.

Этот мед оказался исключительно сладким и душистым, а главное холодным, словно из самого глубокого колодца. Странные процессы происходят в организме муравьиных коров!