Сергей Волков - Племя

– Я думаю над пророчеством… – пробормотал шаман, и повернулся к женщине: – Я не понимаю, что оно значит! Я – не понимаю… Видимо, горе помутило мой разум… Что значит: «Кто будет спать – тот спасется»? Как ты думаешь?

Он вдруг вскочил и закричал, обращаясь к остальным:

– Все, все – думайте, что значит пророчество! Кто будет спать – тот спасется! Спасется! Это наша единственная надежда! Ну?!!

Люди ночи загомонили, словно очнувшись от оцепенения, в которое все погрузились после ухода воинов. Кажется, вот оно – спасение, надо всего лишь разгадать пророчество! Всего лишь…

– Слышь-ка, Кань… – прошамкал беззубый старик Гырьез, лысый, словно горный утес: – Когда еще дед деда моего был жив, а я только-только выучился ходить, рассказывал он, что есть в здешних горах источник. Если зверь или птица или человек, скажем, попьет из него – в миг все члены его точно каменные станут, и заснет он, став, словно мертвый. Но это не смерть, это сон такой, особенный. И если потом положить спящего на лед, то пролежит он так вечно, и только тепло живого огня способно разбудить его.

– Ну и где тот источник искать? – с сомнением перебил старика шаман.

– Не части, торопыга! – сурово нахмурился Гырьез: – Когда я молодым был, ходили мы с Лейкой, помнишь, был такой высокий охотник? в здешние края. Вот тут, на этой скале, и ночевали тогда, а утром спустились в ущелье, чтобы кабарожек у водопоя подстеречь.

– Постой-ка… – закатил глаза шаман: – Ты еще с той охоты один вернулся, а Лейка Длинный, сказывал ты, с обрыва упал и сломал шею…

– Не сломал он ничего. – улыбнулся Гырьез: – Лежит Лейка в пещерке небольшой, я его льдом да снегом обложил. Попил он, недовера, из источника. Попил – и уснул.

– Чего ж ты людям не рассказал про то? – поинтересовался шаман: – Чего ж не принес тело друга?

– То долгая песня… – набычился старый охотник: – Он, Лейка, жениться хотел на Умме… Ну, и я тоже…

– Вот, стало быть, как… – Кань покачал головой: – Хитер ты, Гырьез, хитер, как каменная куница…

– Дык я вот и говорю – может, про этот источник и говорится в пророчестве-то, а? – виновато пробормотал Гырьез, и пожав плечами, отполз в сторону, мол, я все сказал, а вы уж сами тут решайте…

Шаман посмотрел на обступивших его женщин и стариков:

– Ну что скажете?

– Выпьем мы из того источника – и уснем. А кто разбудит потом? – покачала головой Арга, нестарая еще крепкая женщина, прижимая к груди сопящего младенца: – А по-другому как спастись нам? Убьют Белокожие всех, никого не пощадят…

– Они нас и спящих перережут, им, собакам, это легко… – прошамкал седобородый Улл.

– А может, придумать чего? Я вот тут подумал… – встрял в разговор старших черноволосый Джит, сын погибшего Орыга.

– Цыц! Куда лезешь! – разом замахали на дерзкого старики и женщины, но шаман Кань остановил их и кивнул пареньку:

– Говори!

– О владыка, вернулись следопыты! – сотник княжеской дружины поклонился и отошел, пропуская к сидящему у костра князю двоих закутанных в меха людей.

– Говорите! – властно сказал князь, отбросив в сторону ветку, что строгал от безделья.

– Мы нашли их! – выдохнули следопыты разом, и в доказательство выложили на камни у ног князя вороненые кинжалы, черные стрелы, кожаные пояса, резные детские игрушки, женские медные ожерелья и браслеты.

– Далеко? – князь вскочил, размял затекшие ноги, потянул перевязь с мечом из кучи шкур, на которых сидел: – Биться там можно? Да не молчите же!

– Э-э-э… – в нерешительности протянул один следопыт, а второй махнул рукой и выпалил: – Мертвые они, владыка! Мужики ихние баб, стариков и ребятишек порезали всех и бросил валяться на корм дичью всякому, а сами ушли на восход, за горы, думаю, двинулись. Если поспешим мы – завтра нагоним, там по самой кромке надо пробираться, они быстро идти не могу, стрелами снимем.

Князь хищно осалился, вскинул рог в серебренной насечке и раскатисто протрубил общий сбор. Воины спешно оружались, хватали гориты со стрелами, вскидывали на плечи мешки с припасами, и уже через час отряд охотников за нелюдью под водительством князя ходко шел по курумнику, огибая величественный пик, вершину которого украшала снежная шапка.

– Вон тама они все лежат, княже! – следопыт указал рукой вниз, на подножие утеса. Князь, ухватившись за камень, свесился вниз, жадно вгляделся – на небольшой каменистой площадке у выбивающегося из скалы источника вповалку лежали темные тела. На одежде ярко алели пятна крови.

– Все мертвы, вы проверяли?

– Ага. Не дышат. И кровь всюду. – следопыт шмыгнул простуженным носом: – Я старика одного ножом потыкал – мертвее не бывает.

– Собакам собачья смерть! – оскалился князь: – Вперед! Нас ждут еще живые враги!

Шаман Кань пошевелился и открыл один глаз. Тихо. Никого. Никого, если не считать лежавших повсюду тел соплеменников, обильно политых кровью. Кровью из жил Морьи, самой старой женщины племени. «Я пожила уже, и пусть кровь моя даст жизнь детям нашим!», – просто сказал старуха и сама взрезала себе запястье костяным женским ножом.

Сын Орыга придумал все толково – женщины, дети, старики по одному пили из источника и засыпали, а шаман растаскивал неподвижные тела, рвал одежду и поливал кровью, делая так, словно бы людей убили. Белокожие должны были обмануться. Должны – и обманулись…

Те двое, что пришли проверить мертвых, все же сделали черное дело – ножами истыкали Гырьеза, проверяя, мертв он или нет. И старик умер, умер во сне, так и не пошевелившись. Дух Справедливости сказал свое слово – за обман, который сотворил Гырьез много лет назад, поплатился он кровью…

А остальные… Им было суждено жить, и шаман будил Людей ночи, улыбался детям, ободряюще хлопал по плечам стариков, и торопил, торопил, торопил соплеменников.

Лейка, тот самый долговязый охотник, что много-много лет назад пришел в это место вместе с Гырьезом, дого ничего не мог понять, обалдело хлопая глазами, но пророчица Вэжане хлопнула его по лбу бараньей лопаткой, что всегда носила с собой, и сказала:

– Ты один мужчина среди нас! Разговоры потом, а сейчас нам нужна твоя сила и смелость!

И Лейка понял – беда. Он поудобнее перехватил копье и полез вверх по скале – сторожить.

Вскоре племя уже уходило прочь от источника, уходила в заповедные Бесконечные пещеры, туда, где их никто никогда не найдет.

Стоя над двумя кучами камней, возвышающимися над телами Гырьеза и старой Морьи, что отдала свою кровь, чтобы жило племя, шаман Кань воздел посох и сказал:

– Мы еще вернемся на земли Белокожих! Мы еще отомстим, и да помогут над Духи Предков!