Елена Хаецкая - Поп и пришельцы

– Это… – выдавил Драговозов. Стул под ним пискнул, и Драговозов снова замер.

Тем временем из драговозовской машины вышел человек и выгрузил во дворе большой блестящий предмет.

Отец Герман занял третий стул, обтер ладони о колени и показал, что готов слушать.

– Кроликов вам, – объяснил Драговозов, указывая за окно.

– За это спасибо, – вполне искренне произнес отец Герман.

Вошла Анна Владимировна с чайником, разлила по чашкам чай. Она заметно суетилась, зачем-то разглаживала складку на скатерти, а потом уселась и притихла. Когда дошла очередь до конфет, она опять на миг оживилась, выковыряла конфетку из коробки, заметила, что раньше были еще конфеты «Птичье молоко», но сюда их не завозят, и снова замолчала.

– Это… – молвил Драговозов. – Кролики дохнут.

Отец Герман непроизвольно метнул взгляд за окно. Драговозов сразу понял:

– Эти, вроде, здоровые… Если что – заменю. Дохнут у меня. – Он постучал толстым пальцем по красавице в кокошнике. – Двух ветеринаров уволил, третий аж из Москвы – дохнут! – Он стукнул кулаком по столу. Стол оказался крепче, чем вглядел.

Анна Владимировна, чуть покраснев, снова разгладила скатерть.

– В общем, так, – подытожил Драговозов, – надо молебен.

Отец Герман задумался.

– Если что надо, я добавлю, – обеспокоился Драговозов.

– Молебен отслужить можно, – проговорил отец Герман наконец. – Но есть несколько условий.

Драговозов с готовностью кивнул.

– Вы верите в Бога?

Вопрос застал Драговозова врасплох. Наконец он сказал:

– Это… Кролики дохнут…

– А насчет молебна – это вам кто присоветовал?

– Московский ветеринар, – сказал Драговозов и крякнул.

– Сделаем так, – решил отец Герман. – Сначала вы с семьей примете крещение. Я вам объясню, что это значит.

Драговозов задвигался. Отец Герман успокоил его:

– Займет час, от силы полтора. А потом сразу кролики. Но предупреждаю: может не помочь. Я ведь не шаман и не заклинатель скота.

– Какие проблемы! – сказал Драговозов. – Шамана в области нет, я уж искал. По объявлениям в газете – фуфелки! Я наводил справки. Порекомендовали вот вас. Так и говорили: мол, гарантий нет, но если помогает – то уж помогает.

– Кто это говорил?

– Одна скотница, – отмахнулся Драговозов. – Ей в одном деле помогло, она приходила свечу ставила.

– Ясно, – сказал отец Герман. – Ситуация такая. Лично я ничего дать не могу, могу только просить за вас, а там уж как Господь управит. Если вы креститесь, вероятность положительного решения вашей проблемы возрастает. Но гарантий все равно нет – здесь уж без обид.

Драговозов чуть развел ладони:

– Нет проблем. Завтра – вас устроит?

И отбыл, забрав жену и дочек. Садок с кроликами остался во дворе, как артефакт после приземления инопланетян – непривычно блестящая, из новейшего полимерного материала вещь. И кролики в садке казались тоже какими-то нездешними, хотя охотно угостились листом вполне земной капусты.

На следующий день к Николаевскому храму подъехали три автобуса – ярко-фиолетовые, с красными стрелами на бортах. Стрелы, если приглядеться, представляли собой стилизованных кроликов с прижатыми к спине ушами.

Колеса в последний раз возмутили апрельскую дорогу, моторы умерли, и из распахнувшихся дверец начали вылезать работники драговозовского хозяйства. Затем из-за поворота выскочил автомобиль господина Драговозова и, окатив воздух веером жидкой грязи, затормозил у порога. Показались три серебристые шубки и сам Драговозов в мягкой куртке.

Храм наполнился людьми, и в нем сразу стало как будто светлее. Женщины испуганно переговаривались, не зная, как относиться к происходящему – в частности, к образу царя Николая в византийской шапке с крестиком наверху. Две заспорили насчет его жены – была или нет. «Если его портрет тут, значит, он святой, – говорила одна, – а у святых жен не бывает».

Отец Герман чувствовал легкую панику. Он вышел к собравшимся – перед облачением все шарахались в мистическом ужасе. Драговозов, чуть покачиваясь, приблизился, оглядел, повернувшись всем корпусом, приведенную им толпу, и выговорил:

– Это… Можете приступать.

Матушка пересчитывала имевшиеся в наличии крестики. Выходило двадцать восемь, а требовалось не менее девяноста. Когда она привезла сюда из городской лавки тридцать, то думала, что хватит надолго. За первые месяцы крестили только Стасика Мрыхова да еще одного младенца, принесенного бабушкой со следующей формулировкой: «Говорят, скоро конец света – пусть хоть Митенька в рай попадет». А тут – практически весь профсоюз!

Отец Герман сказал:

– Значит, так. Железных крестов на всех не хватит, поэтому сейчас будем делать из палочек. – И быстро, безошибочно глянул туда, где уже зрел вопрос: «А разве это можно, чтобы крестики нефирменные?» – Они будут вполне действительными после освящения. Можете их потом заменить на железные, серебряные или золотые, кому как нравится.

Никто не тронулся с места. Ждали еще чего-то.

– Насколько я понял, здесь члены профсоюза? – сказал отец Герман. – Пусть ко мне подойдет секретарь.

Настороженно приблизился молодой мужчина.

– Возьмите десять работников, – обратился к нему отец Герман. – Лучше женщин, у них руки ловчее. Анна Владимировна покажет, что и как делать. За двадцать минут управятся.

Господин Драговозов омрачился, чуть вжал голову в плечи, стал мясистой скалой.

– Вы не предупредили меня, – упрекнул его отец Герман. – Я приготовил все только для вас четверых.

– Справедливо, – проворчал Драговозов. Но все равно остался недоволен.

Пока вязали крестики, отец Герман рассказывал о храме и о царе Николае (заодно и о его жене), добавил несколько слов о смысле крещения. Кругом носили воду, переругивались и смеялись, куда-то укатывались катушки ниток – все напоминало подготовку к детскому празднику. Панически трещали в потревоженном воздухе тонкие свечки, царь Николай улыбался с иконы.

«Кто из них вернется сюда потом? – думал отец Герман. – Кто сохранит деревянный крестик, пусть даже в рюмке с отбитым краем?»

Он крестил всех – девяносто три человека. Драговозова, оказалось, звали Николаем – как царя-святого. Это обстоятельство изумило Драговозова, словно удар дубины, и он, уже уходя, пожертвовал на храм десять тысяч рублей – как раз хватит на ремонт отопительной системы. Отчасти смягчило Драговозова и то обстоятельство, что его семья получила железные крестики, чин по чину, как положено.

Три автобуса, величавые, как каравеллы, отбыли, сверкая среди голых деревьев и бледненьких весенних полей. Воздух над полями и между стволов был зеленоватый. Отец Герман как будто смотрел сквозь взвесь зеленки, хотя еще даже почки на деревьях как следует не лопнули. В приоткрытое окно возле водительского места влетал будоражащий кисловатый запах, пьяный, как пиво.