Наталия Шитова - Девчонка с изнанки. Апрель (СИ)

Коробочку он оставил на подоконнике, а нож сразу положил в поясной чехол и повесил себе на ремень крутых камуфляжных штанов. Потом он собрал старый рюкзак, наскоро запихав туда несколько свитеров и кроссовки, забрал свой паспорт из ящика и заначку из растрёпанного томика «Бойцовского клуба». Я, конечно же, поинтересовалась, куда это он собрался, потому что ясно было, что не в универ. Брат не ответил, вынул из шкафа непромокаемую ветровку, повязал себе на пояс, нацепил рюкзак. И уже на пороге комнаты оглянулся и тряхнул светлой гривой: «Бывай, систер…». Таким я его и запомнила.

Домой Марат не вернулся. И я больше никогда не видела его.

Не приглянулась мне моя новая жизнь. Да, комната теперь была моя. И ночью на верхнем ярусе никто не скрипит, и голышом ходить можно, сколько угодно. И мужскими носками в комнате наконец-то вонять перестало. Но как-то стало тоскливо, когда даже поцапаться не с кем. Я ещё несколько недель вечерами сопли на кулак наматывала, скучала. Потом привыкла. И даже как-то не тревожилась совсем. В моих глазах брат, старший на пять лет, был взрослым мужиком. Ушёл, значит ушёл. Значит, достало его всё, и я, и предки. Даже в голову мне тогда не приходило, что он мог не вернуться, потому что с ним приключилось что-то дурное. То ли глупа я была тогда, как деревяшка, то ли это такая защита в голове включилась.

Родители Марата не искали. Ну, был у них в соседней комнате жилец, да и сплыл. Лишь однажды я подслушала случайно, как мать почти равнодушно спросила, неужели, мол, так и всё. А отец ответил, что рано или поздно это должно было случиться, а удержать их всё равно не получится. Я долго соображала, кого это «их», пока до меня не дошло, что это означает нас, Марека и меня. Помню, как меня это поразило. Практически вывернуло наизнанку. Я ещё не то что шагу за порог не сделала, я об этом ещё даже не подумала, а оказывается, уже решено, что удерживать меня никто не будет.

Когда Марек пропал, мне было тринадцать. Не прошло и года, как я тоже собрала свой рюкзак, и меня в самом деле никто даже и не попытался удержать. А я не потрудилась объяснить, куда ухожу. Тогда мне казалось, им не интересно. А сейчас я думаю, что они просто знали. Не что-то конкретное знали, это вряд ли. Но им определённо что-то было сказано очень давно, когда кто-то взял меня и Марека на карандаш.

Я была нужна на поверхности. Меня планировали сделать одной из шестерёнок отлаженного механизма.

Иначе я, скорее всего, закончила бы школу, а потом бы ещё какую-нибудь каторгу, и сидела бы я сейчас в конторе, пропахшей старой бумагой, и перекладывала бы папки утром справа налево, а вечером слева направо. А дома меня ждал бы на диване простецкий такой мужик, одновременно безвредный и бесполезный, и пара сопливых детишек дошкольного возраста. Ну или, как вариант, только детишки. Мужик, наверное, это даже лишнее, нечего нервную систему перегружать, она у женщин и без того работает без отдыха двадцать четыре часа в сутки.

Вот точно, так оно и было бы. Потому что как бы ни хотелось мнить себя амазонкой верхом на драконе, а доступная реальность-то вот она, вся умещается в нехитрую схему «работа-дом-семья».

Со мной случилось нечто другое. Из моей схемы дом вычеркнули, работу проапгрейдили до предельно возможного уровня, а уж вместо семьи я сама себе слепила такого колобка, что лучше бы он скорее сбежал на все четыре стороны.

Моя реальность была теперь далеко не скучна, зрима, на ощупь весома, а, как лбом к ней приложишься, то и весьма груба. Я рано начала взрослую жизнь, и к двадцати пяти, когда каждая девица, будучи уже многократно дамой, всё ещё считает себя потенциальной гламурной кисой и ждёт от жизни сказки, у меня уже весь пазл не по одному разу сложился и разложился. Гламур ко мне не прилипает, от сказок меня тошнит, а в мужчинах я научилась видеть только хорошее, тем более, что всё, что в них есть хорошего, они норовят показать с порога, иногда не считая нужным даже снять ботинки.

Но это сейчас. А начиналось всё тоже с радужных мечтаний, как без этого.

Конечно, когда ко мне, четырнадцатилетней дурочке, подошёл на улице симпатичный темноглазый иностранец, «мощный старик» — которому, как потом оказалось, сравнялся в то время лишь тридцатник — я сначала его грубо послала, обозвав извращенцем, и слушать не стала. Тем более, что дело было в неуютной подворотне склизким ноябрьским вечером. Иностранец, однако, через пару дней появился снова, и я опять от него удрала, пригрозив немедленно позвонить в полицию. Но «старик» оказался настойчив, и для извращенца поступил довольно нестандартно. Он заявился в школу, наплёл в учительской про то, что я выиграла якобы какой-то грант от крупного образовательного фонда, и ему надо немедленно со мной побеседовать. Даже бумаги какие-то показал. Меня сняли с урока и вызвали в кабинет директора, где мой преследователь, представившийся Йаном, на правильном русском языке, но с совершенно непередаваемым акцентом, долго объяснял мне наедине, кого он представляет и что хочет предложить. Для начала он проявил немалую осведомлённость в моих проблемах. Он в точности рассказал, как я одинока, какой чудной считают меня одноклассники, как смеются они надо мной за то, что я не могу даже за компьютером поработать пять минут и не подвесить систему намертво. Много чего он ещё про меня рассказал. Что двери на фотоэлементах передо мной не открываются, что мои мобильники всё время клинит, а микроволновка, поставленная на минуту, втихаря запускает эту минуту снова и снова, пока не зажарит пиццу до угольков.

А ещё он сказал, что есть такое место, где все эти причуды желанны и востребованы.

Я просто рассмеялась ему в лицо и сказала, что вместо того, чтобы сотрясать воздух, ему достаточно было бы просто передать мне письмо из Хогвартса, но всё равно для первокурсницы из Гриффиндора я уже старовата.

Мужчина по имени Йан меня искренне не понял. Как потом выяснилось, наших книжек он не читал. Однако, чем-то он меня всё-таки взял, смог уболтать. Хотя понятно, чем: всё ведь правильно про меня рассказал. Такая я и была, злая и замкнутая неумеха. Со смартфоном не справиться, где ж такое видано… Но Йан не жалел меня и даже не сочувствовал. Потому что, как говорил он, нет для этого причины. Ведь человек, обладающий способностью поломать электронику, не дотрагиваясь до неё даже пальцем, может получить работу, о которой никто и слыхом не слыхивал. Для этого надо только перебраться на поверхность, дать согласие на вживление персонального чипа, пройти обучение, подписать контракт и выполнять задания, за каждое из которых причитается куча денег.

На мой вопрос, а что же придётся делать за кучу денег, ответ был неожиданный: «Летать!»